Особенные. Элька-2
Шрифт:
— Ты замечательно рисуешь.
— Спасибо, — улыбнулась я. Не часто от него похвалы добьешься, а уж такого искреннего восхищения…
— Мне бы хотелось увидеть еще что-нибудь, но в цвете.
— Папа привез несколько моих работ.
Да уж. Я сто раз пожалела, что попросила его привезти картины. Потому что на границе его чуть не арестовали.
Пограничники решили, что папа произведения искусства вывозит. Пока разобрались что к чему, пока папа не доказал, что везет не контрабанду, пока бабушка куда надо не звякнула… в общем, хорошо, что гроза рейс задержала.
— Если хочешь, завтра
— Я думал, художники помнят все свои работы.
— Да, но мысленная память и воплощение иногда различаются.
— Понимаю. У тебя много портретов.
— Я люблю рисовать лица. Но они редко получаются именно такими, как бы мне хотелось.
— Мой портрет кажется очень жизненным.
— Тебе да. А я вижу, что он пустой, безэмоциональный.
— Хочешь сказать, что в жизни я другой?
— Иногда. Но и таким ты тоже бываешь. У тебя мастерски получается прятать эмоции. Я знаю, что ты не такой, каким хочешь казаться, но уловить тебя настоящего очень трудно.
— Ты не знаешь, какой я настоящий.
— Нет, не знаю. Но мне бы хотелось узнать.
Странный у нас разговор получался. И слишком близко мы сидели, слишком пристально смотрели друг другу в глаза. Поэтому я испугалась немного. Встала, подошла к зеркалу и задала вопрос, который в принципе мне был уже не интересен.
— Кажется, ты обещал мне лекцию. Расскажешь?
Как оказалось каратели — это что-то вроде секты или особого клана. И корни их создания уходят в глубокую древность. Во времена массонства, тамплиеров и инквизиции. В те времена они были кем-то вроде слуг инквизиции. Ищейки, которые гнались за добычей до победного конца. А добычей этой выступали существа. В общем, существо убивало себе подобное. Без жалости и сострадания. Тогда они этих качеств лишались. Приносили в жертву клану. Сейчас же каратели уже не слуги, уже не приносят в жертву свою человечность и не дают святых клятв. В большинстве своем. Но есть кланы, отщепенцы, которые и сейчас верят в те, древние каноны и соблюдают все те правила и ритуалы, что были популярны в древности. В общем, жуть.
— Как я понимаю, Валери испугалась тебя не просто так.
— Нет, — ответил Диреев, и взгляд его заледенел. — Нам приходилось не раз сталкиваться с этими фанатиками. И разбираться с последствиями их действий. В России мы создали очень сильную сеть. Пересекая границы, эти существа попадают под наше наблюдение. В Европе же мало заботятся о таких вещах. Они предпочитают закрывать глаза, открещиваться от дьявола, которого сами же и породили. Это похоже на поведение ребенка. Спрятался под одеяло, и чудовищ вроде бы и нет. Также как и фашизма. Сколько тогда их ушло от наказания? Тысячи, сотни тысяч.
— Причем здесь это?
— А при том, Эля, что фашизм — это та самая крайняя степень бесчеловечности, что так жаждут воспитать в себе и других, последователи тех фанатиков. Фашизм — их изобретение, их продолжение, их детище, если хочешь.
— Мне казалось, что фашисты убивали только людей.
— Наш и их мир слишком тесно переплетены. Проблемы в одном неизменно ведут к проблемам в другом. И на нашей стороне погибло немало. И темных, и светлых, и хранителей, и оборотней, всех. Я не хочу об этом говорить. Потому что
Признаюсь, меня слова Славы напугали. Он говорил о таких вещах, которые недоступны моему пониманию. Да и не хочу я знать о политике. Мне бы в своей жизни разобраться.
Он ушел, а я все думала о Валери. Она не просто так сиротой оказалась. Ее родителей убили каратели. Я не знаю, за что, почему и как. Но знаю, что и ее тоже они хотели убить. Чем им помешал ребенок, не представляю. Только чудо спасло тогда малышку. Незапланированное перерождение. Она была обычным ребенком, а под действием стресса, превратилась в волчонка и сумела сбежать почти без повреждений. Внешних. То что творилось, и творится у нее внутри, не знает никто. И мне ее очень жаль.
Глава 11
День рождения или как не захлебнуться во всеобщем внимании
Разбудил меня внезапно возвратившийся Крыс. Очень недовольный и отчего-то мокрый.
— Ты чего такой?
— Да под грозу попал. Элька, платок подай.
Подала. Крыс шмыгнул в ванную. Уж и не знаю, что он там делал, но вернулся сухой и чистый.
— Ну, что ты узнал? — сразу подлетела я с вопросами.
— Да погоди, дай дух перевести. Мне через полчаса опять отправляться.
— Как? Зачем?
— По моей просьбе Милена совет хранителей созвала. Если повезет, под нашим общим напором, Крон все-таки появится.
— Крон? Кто такой Крон?
— Хранитель того урода, что тебе жизнь испортил, — «обрадовал» Крыс.
— А он-то чем помочь сможет?
— Тем, что искру трогать нельзя. Помнишь, Милена говорила, что хранители в принципе не могут причинить им вред?
— И что? Думаешь, он ради меня пойдет против своего хозяина? Ты бы пошел?
Крыс задумался. Я его в тупик поставила своим вопросом.
— Не знаю, Элька. Это сложный вопрос. Если будет конфликт интересов, он отвечать не станет. Блин, а я уж надеялся, что удастся прижучить этого гада.
— Крыс, а может не надо?
— Элька, если они против тебя что-то задумали — это нас всех касается. И вообще, не только нас. Всего сообщества. Если припрет, мы до верхушки доберемся. Не дрейфь, Элечка, мы тебя в обиду не дадим. Что бы эти двуногие не думали о себе, но мы тоже сила. И еще какая.
— Да я верю. Просто… боязно как-то.
— А мне нет. Такая крутая заваруха намечается, — пропищал в восторге хвостатый. — Не жди меня. Буду поздно.
С этими словами Крыс проделал свой фокус-покус с исчезновением и оставил меня еще более встревоженной, чем вчера. С его энтузиазмом, боюсь, что не только Егоровым не поздоровится, но и по мне бумерангом ударит. Я поежилась. Страшно будет, если мне и правда придется вернуться в Россию и встретится с ними… с ним лицом к лицу. Я не смогу, не выдержу этого. Так, кажется, я начинаю паниковать, а мне нельзя. Сердце начнет сбоить, бабушка подключится. А тут уж держись! Ураган Алевтина сметет все и всех.