Особенные. Элька-4
Шрифт:
— Да ладно, и вы тут так мило учебу обсуждали, — съязвила я.
— И это тоже. Почему нет?
— А потому, что ты мне врешь. И более того, не просто врешь, а не доверяешь.
— Оберегаю — это разные вещи, — снисходительно поправил он, а я разозлилась.
— Ну, конечно. Без учительских замашек мы жить не можем.
— Иди сюда, — неожиданно проговорил он и протянул руку.
— Не пойду. Ты мне опять мозги запудришь, но так ничего не скажешь. Блин, Диреев, мне снова, что ли придется тебя похищать? Ведь ты обещал, обещал мне, что больше не будет никаких
— Я лишь отдаю долг. Ты, милая, мне тоже кое-что обещала.
Блин, обещала, знаю. И зачем только я его дала?
— С тобой просто невозможно разговаривать, — в итоге заключила я. Умеет же он перестраивать меня. Я только на скандал настроюсь, а он вдруг руку протягивает и улыбается так многообещающе, как тут можно не поддаться? Вот-вот. Стоит мне только поддаться, как все… я пропадаю, и нет уже ничего важнее его, его губ, поцелуев, ласк и тихого шепота: «Люблю».
А когда он ушел, я вдруг осознала, что так ничего и не узнала. Блин, кажись, я попала. Этот невыносимый инквизитор подобрал ко мне ключик, нащупал самые слабые точки и безжалостно ими пользуется. Знает, что не могу перед ним устоять, а я… что о нем знаю я? Только то, что мой любимый «лев» отменный манипулятор.
Глава 33
Разговор с врагом
В аэропорт, встречать Еву и Крыса я поехала с Игнатом. И всю дорогу дулась на Диреева, у которого нашлись дела поважнее. Знаю, эгоистка, но мне так хотелсь провести с ним немного времени, чтобы наедине, вдвоем, пусть даже это будет путь до аэропорта.
— Хватит дуться, птенчик.
— Хватит называть меня птенчиком, — еще больше надулась я и решила, а чего это я одна страдаю? И задала моему другу карателю интересующий меня уже давно вопрос. — Игнат, а ты знал, что Егор в ваш орден вступать собрался?
О, как и ожидалось, всю веселость приятеля как рукой сняло. Посерьезнел, напрягся, и дорога его внезапно очень заинтересовала, ну прямо чрезвычайно.
— Игнат, ты отвечать думаешь?
— Думаю. Я много о чем думаю.
— Например?
— Например, о том, почему ты задаешь мне этот вопрос?
— Потому что никому другому я задать его не могу, в силу отсутствия некоторых слишком занятых субъектов. Ну, так что?
— Я слышал об этом.
— И?
— И все. Если он так хочет, то пусть вступает.
— Значит, никого кроме меня это не волнует?
— А в чем проблема-то?
— А в том, что вы там как зомби ходите или бомбы замедленного действия. Что прикажут, то и сделаете, даже если это что-то ужасное.
— Стас рассказывал?
— Упоминал, — поправила я. — И мне все еще не безразлично, что с ним происходит.
— Ты только Стасу об этом сказать не вздумай.
— Почему?
— Потому что он и так с ума сходит, а узнает, что все еще чувства к другому имеются, запрет тебя в золотой клетке, птичка, и не выберешься.
— Поводка не достаточно? — хмыкнула я, прокручивая браслет Диреева.
— Для него нет. Знаешь, я тебе одну вещь сейчас скажу, а ты просто прими это. Вот ты любишь очень многих, родителей, друзей, бабушку, Стаса, и даже к Егору ты не
— Но ты же не отказался. Ты смеешься, разговариваешь со мной, дразнишь и бесишь иногда.
— Да, и тебе кажется, что мы друзья.
— А разве это не так?
— Так, конечно. Но если мессир прикажет мне забыть, что у меня есть такой хороший друг, то поверь, я о тебе и не вспомню.
Меня пробрала дрожь от его слов. Неужели так бывает? Неужели так и впрямь может быть?
— Стасу повезло. Он встретил любовь, вернул свое сердце. Ты — его сердце, Эля. Ради тебя он предаст и убьет кого угодно, даже меня, даже всех твоих друзей, если придется, даже своего собственного брата.
— Я не хочу.
— Это не вопрос желания, это вопрос твоей безопасности, твоего благополучия. Он сделает для тебя все, мир перевернет, но другие для него все также остаются безразличны.
— Даже ты?
— Даже я.
— Тогда разве это дружба?
— А разве ты не откажешься от друга ради любимого человека?
— Я постараюсь не ставить перед собой такой выбор.
— И все же?
Я не ответила. Игнат говорил о таких вещах, о которых мне не то что говорить, даже думать не хотелось. Хорошо, что мы к аэропорту уже подъехали.
И как я бежала к терминалу, как на крыльях, искала глазами проходящих контроль, в надежде увидеть знакомую фигуру с корзинкой. Крыс конечно же не в восторге. Ехать в сумке, как какой-то кот. О, я прямо слышу его фырканье и недовольную усатую мордочку. Но люди проходили, один за другим, дети, мужчины, женщины, а их все не было. Я даже забеспокоилась, может перепутала что? Может, это вовсе и не тот рейс? Может они летят сейчас на другом самолете или наоборот, давно прилетели?
Но вот прошла грузная тетушка с большой клетчатой сумкой, а за ней показалась она — моя мама. И Рейнер, чуть позади. Но где же корзинка? Неужели Крыс прилетел как какой-то чемодан или Полкан, в багаже? Оказалось, он вообще не приехал.
— Как? — разочарованно выдохнула я, когда Ева мне об этом сказала.
— У него образовались какие-то срочные дела.
— И у него тоже? Да что это такое? У всех дела, все заняты и не могут найти даже минутку, чтобы поговорить со мной.
— Кажется, ты сейчас не о хранителе говоришь, — заметила Ева. А мне стыдно стало. Вот я дура. Маму сто лет не видела, а все продолжаю думать о моем недопарне. Все, хватит.
Я решила забить на Диреева, а вот встретимся, и я выскажу все, что думаю об этом наглом, самоуверенном и постоянно забывающем обо мне типе. И в этом очень помогла прогулка с Евой. Я ей весь наш город показала, самые мои любимые места. И смотровую площадку в парке Пушкина, и знаменитый памятник трем «дуракам», конечно, на самом деле это не дуракам памятник, а трем великим писателям, и вообще он довольно симпатичный. Сидят на постаменте три ученых мужа с бородами и думы думают, а мы местные их так некрасиво обозвали. Зато все знают где памятник «трем дуракам» находится.