Особенные. Элька
Шрифт:
— А адрес откуда?
— Так мир не без добрых людей. Представляете, и такое бывает. А то люди что, в основном лгут, да лапшу на уши вешают. Да и не люди тоже, как оказалось.
— Не понял.
— Сейчас поймете, — ответила я и вытащила из сумки свои увеличенные фотки со дня рождения Катьки, — Хотела вас спросить, Василий Петрович, как же так получилось, что я одновременно в двух местах побывала. И в коме и на этом прекрасном празднике?
Доктор несколько секунд разглядывал меня, затем фотки, а потом улыбнулся. И,
— Эля, это какая-то ошибка.
— Да неужели?
— Я не понимаю, что это за фото, и что все это значит, но уверяю тебя, ты была в коме.
— Вы сказали, что я была в коме две недели.
— Так и есть.
— Где? Меня привезли шестого, а седьмого я уже встретила вас. Так где я все это время лежала?
— А почему ты спрашиваешь у меня? Я просто принял тебя. В медицинской карте было написано, что у тебя закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга средней тяжести с переломом височной кости и, как следствие кровоизлияние в лобной доле.
— Василий Петрович, я свой диагноз знаю. Вы мне толком скажите, почему вы ехали в той же скорой, что и я?
— Эля, я не ехал в твоей скорой.
— Вас видели, Василий Петрович.
— Значит, тот, кто видел, ошибся.
— У меня нет причин ему не доверять.
— А мне есть?
Приплыли. И что мне ответить? «Правду» — шепнул внутренний голос, который говорил со мной редко, но всегда по делу. И я рискнула.
— Я знаю, кто вы.
— И кто же? — наклонился ко мне Василий Петрович, с таким скептическим видом, что очень захотелось посмотреть, как изменится его выражение, когда я отвечу.
— Хранитель.
— Хранитель? — все также скептически хмыкнул доктор.
— Сказала бы ангел-хранитель, судя по крыльям у вас за спиной, но не уверена, что вы ангел.
Теперь Василий Петрович не улыбался. Я даже почувствовала холод, мгновенно заполнивший комнату.
— Меня пытались убить там, в больнице. Кракен. Кажется, так вы его назвали.
— Ты ошибаешься, Эля, — поднялся мужчина.
— А вы меня спасли. И от него и от совета. Почему? Вы знаете, что я искра? Отсутствие удивления на его лице сказало больше, чем самые точные слова. Знает.
— Вы из инквизиции? Из особого отдела?
— Откуда ты.
— Вас послали, чтобы охранять меня в больнице или проконтролировать, что я ничего не вспомню? Вы из хороших или из плохих парней, Василий Петрович? — на эмоциях, которые копились во мне слишком долго, я вскочила. И если мне сейчас не ответят, я закричу. Громко. На весь дом. Потому что с меня хватит. Я устала от тайн, постоянных недомолвок и лжи. Хватит.
— Сядь, — приказал доктор. Не охотно, но я подчинилась, — Если бы я был из особого отдела, то ты бы сейчас была там. Радуйся, что я не оттуда,
— Что? За то, что я искра, меня посадят?
— Нет. Но твоя жизнь изменится. Очень круто изменится, Эля. Активные искры не могут жить во внешнем мире, пока не сделают свой выбор. Потому что за такими, как ты идет самая настоящая охота. Бойня. Ваша сила… вы как гигантские батарейки чистой, мощной энергии. И поэтому вас почти не осталось. Ты — одна на миллион, на сто миллионов, понимаешь?
Меня проняло. Страшно стало. Очень. Знать, что ты нужна, что ты уникальна — это одно, но знать, что ты настолько уникальна… это. страшно.
— Кто вы такой, Василий Петрович?
— Друг. Я твой друг. Но я не хранитель, как ты ошибочно подумала. И уж точно не ангел. Я — демон. Не чистокровный, конечно. Седьмая вода на киселе, но некоторое сходство осталось. Крылья.
— Я видела демона. У него еще рога есть.
— Значит, он сильнее. У меня, как видишь, рогов нет.
— Вы инквизитор?
— Нет. Скорее наблюдатель. Иногда — защитник.
— Вы знаете, как я оказалась в коме? И была ли я в ней вообще?
— Не была.
— И в аварию не попадала?
— Насколько я знаю, нет.
— А как же травмы?
— Эля, ты зря надеешься, что у меня есть все ответы. Меня попросили приглядеть за тобой пока ты в больнице, при необходимости защитить. Я это сделал. А детали меня мало интересуют.
— Кто вас попросил?
— Если я скажу, то подставлю того, кто хочет тебя защитить. Мне дали четкие указания, сделать все, чтобы никто не выяснил, что ты искра. Даже ты сама.
— Это нелогично. Неужели этот кто-то думал, что никто не заметит? Да я свечусь, как чертов светлячок, стоит только снять браслет. Сегодня в школе я даже с ним светилась.
— Светилась? — заинтересовался Василий Петрович. Пришлось показать. Всего на несколько секунд сняла браслет, но и этого хватило, чтобы он впечатлился. Минут пять сидел, глядя в одну точку. Я забеспокоилась даже, и рукой перед его лицом поводила. Отмер. Повернул мою руку, чтобы браслет поближе рассмотреть и проговорил:
— Никогда его не снимай. Слышишь? Даже для того, чтобы просто показать. Я ошибался, Эля. Ты не одна на сто миллионов. Боюсь, ты одна такая во всем мире.
— Почему?
— Потому что твое свечение ослепляет. Представь лампочку и солнце. Так вот ты — солнце, Эля. И тот, кто получит твою силу. Она не знала, — Василий Петрович вскочил со стула и заходил по комнате, — Если бы она знала, насколько ты сильна. Я попробую с ней связаться.
— С кем, с ней? С той, кто отправил вас меня защищать? Это женщина? Скажите мне?
— Она нарушила закон, скрыв тебя. Если об этом узнают, даже Горыныч ее не спасет.
— Горыныч?
— Эля, я попробую. Обещаю. Но и ты пообещай, что будешь осторожна. Осторожна во всем. Это не просто так. Это твоя жизнь, понимаешь?