Особняк с видом на безумие
Шрифт:
5
Обойдя особняк со всех сторон, углубляться в лес не рискнула. Подумала и отправилась к воде. Налегке дорога показалась короче. Шла и с удовольствием глазела по сторонам. С трудом заставила себя оторваться от созерцания муравьиной кучи. Такое увлекательное зрелище! Похоже на большой коммунистический субботник.
Сразу с песчаного холма открылось озеро в полном своем великолепии. Если закрыть левый глаз, противоположный берег, куда на временную стоянку завозил нас великий кормчий дядя Витя, исчезал. И озеро казалось бескрайним.
Спустившись вниз, я стянула кроссовки и с удовольствием убедилась, что
Раздумывала я недолго: закинула кроссовки в лодку и, освободив ее от металлической трубы, поднатужилась и столкнула в воду. Это оказалось легче, чем я думала. Лодка лихо рванула с места – едва успела ее удержать за цепь.
Сноровка была уже не та, что в молодости, поэтому залезла в посудину в несколько подмокшем состоянии, отметив, что вода достаточно холодная. Не мешало взять хотя бы ветровку. Но вылезать и возвращаться не хотелось. Убедив себя, что долго плавать не собираюсь – прошвырнусь немного вдоль островка и назад, я вставила весла в уключины и осторожно, без столкновения, отплыла от мостков.
Лодка легко скользила по спокойной воде – такую озерную гладь обычно называют зеркальной. Берег местами был покрыт кустами, росшими, казалось, почти из самой воды. Наверное, дно там должно быть илистым, отметила я и поморщилась. Ненавижу всякую тину. Сразу охватывает чувство страха и омерзения – как при виде паука. В одном месте круча песчаного берега обвалилась, обнажив мощные жилистые корни сосен. С любопытством озираясь по сторонам, я гребла, пока не устали руки. Потом сложила весла в лодку, задрала ноги на какой-то ящик, а физиономию вверх – навстречу солнцу, и прикрыла глаза…
Сколько я так загорала, не знаю. Глаза, опережая сознание, распахнулись сами, едва моя левая рука, закинутая за борт плавсредства, ощутила близость воды. Наверное, таких широко открытых глаз у меня еще никогда не было, несмотря на то, что поводов в жизни хватало. Точно – не меньше автомобильных фар нашей «Нивы». Я поняла, что тону. Вместе с лодкой. Или она вместе со мной – не суть важно. Отчаянно сопротивлялась судьбе одна из кроссовок – она, покачиваясь, плавала в лодке, тогда как вторая камнем лежала на дне тонущего суденышка. Ноги автоматически слетели с ящика в воду.
Хорошо знающим меня людям известно – орать я не могу. От страха осмелюсь постучать зубами, но в основном цепенею. Хотя голова, спасибо ей, все-таки работает. Вот она-то и прикинула, что лодка меня дальше не повезет.
Это подтвердил и отчаянный крик какого-то мужика с берега нашего острова. Мало того, он еще и дико размахивал руками. Потом опрометью кинулся с холма куда-то вниз, к берегу.
Я попробовала осторожно подцепить рукой кроссовки. Одна, плавающая, сразу откликнулась на зов и устремилась ко мне. Со второй пришлось сложнее – она уже смирилась со своей судьбой. Не знаю, почему в этот момент все мои мысли были заняты именно обувью? Скорее всего, тут сыграла роль моя уверенность в том, что я умею плавать и в конце концов доберусь до берега. Вздохнув, я поднатужилась и ухватила вторую кроссовку, оказавшуюся невероятно тяжелой,
Мой рывок окончательно утвердил лодку в намерении покончить с собой. Она накренилась, зачерпнула бортом воды и пошла на дно, предложив мне составить ей компанию… Как бы не так! Мои детские годы прошли на Охотском море, а отец в свое время был начальником мореходной школы. Вот только вода оказалась жутко холодная – даже дыхание перехватило, но что делать, если я не «бегущая по волнам».
Совсем не элегантно бултыхаясь в воде, я ухитрилась связать кроссовки за шнурки, отметив, что они все-таки отличная пара. Мокрые джинсы упорно предлагали проведать лодку и на какое-то мгновение постарались разуверить меня в умении плавать. Отчаянно отплевываясь от воды, решительно отметила расстояние и направление заплыва до берега. И то и другое устроило – почти рядом. А если не брать во внимание «почти» – рукой подать.
Перевернувшись на спину, положила обувь на грудь и, работая ногами не хуже моторки «Петровна», поплыла к острову. По дороге до моего сознания дошло, что дно берега может быть илистым, и лучше утонуть, чем ступить на эту мерзопакость голыми ногами. Вот тут-то и посетила умная мысль – попытаться натянуть кроссовки. И только непонятные посторонние звуки отвлекли меня от виртуозного трюка, при исполнении которого могла бы нахлебаться чистой озерной воды до посинения. Я перевернулась, подхватив кроссовки. Отметила, что они, неблагодарные, собрались меня утопить, и попыталась выяснить причину раздражающего шлепанья.
Она была проста: в мою сторону плыл на лодке тот самый человек, который отвлекал меня с берега своими дикими криками и рукомаханиями.
– Держись за борт и постарайся подтянуться! Я тебя ухвачу, – решительно произнес он. – Только брось кроссовки.
– Д-д-дно ил-листое? – Холод давал себя знать, и я слегка заикалась.
– Гд-де? Зд-десь? – нервно спросил спасатель.
– Н-нет, – продолжая барабанную дробь зубами, ответила я и уцепилась рукой за весло. – У б-б-берега…
– Песчаное, – удивленно сказал бородатый мужик и тут же проорал: – Ты что, решила утопиться?! Залезай, говорю, в лодку, дура!
– Я н-не дура! – гордо ответила я, отпустила весло и почувствовала, что ухожу под воду: тянули за собой кроссовки вместе с джинсами.
– Я лучше знаю! Со стороны виднее! – хватая меня за футболку, прорычал спасатель. – Отпусти кроссовки!
Я окончательно разозлилась и схватилась за борт лодки, решив искупать хама. До берега недалеко. В крайнем случае пожертвую кроссовками и спасу этого придурка. Мой маневр оказался ошибочным. Так и не поняла, как очутилась в его лодке. В горячке попыталась прыгнуть назад, в воду, но мужичок пообещал «дать по башке веслом». Боюсь, что он имел в виду именно мою «башку». Утешало только то, что я все-таки не утопила кроссовки.
Спасатель, отчаянно ругаясь, поминал недобрыми словами таинственный остров, чью-то мать, еще мать какого-то Бусина и себя – кретина.
Поддерживать беседу я не могла – жутко тряслась от холода. Да и если бы могла – не стала. На фиг надо ругать всех его знакомых? Сидела на дне лодки в луже озерной воды, вцепившись в кроссовки, и, стуча зубами, тихо ненавидела эту бородатую морду, приставленную к клетчатой рубашке с порванным рукавом и линялым дырявым джинсам.
Сильным рывком подогнав лодку к берегу – так, что она носом въехала в песок, спасатель неожиданно сменил гнев на милость и сказал: