Особо одаренная особа
Шрифт:
Я подплыла поближе, да как улыбнусь:
— Здрасти, дядечки! — Чуть щеки не надсадила.
Тот, что потощее, вздрогнул, а корпулентный вдруг выщерился во все зубы:
— Госпожа ведь… — и тут получил в ребра от напарника, — госпожа дем… — Опять тычок в бок. Совсем уж недовольно он обернулся к толкавшему и задумчиво спросил: — Упырица, что ль? — умудряясь косить одним глазом на него, а другим на меня.
Еле удержалась, чтобы не щелкнуть пальцами, оставив его этакой раскорякой навсегда, но возникший за
— С праздничком вас! — поклонились ему в пояс оба стража. — А вы все в заботах, в заботах.
— Да уж, как говорится, и в дождь, и в зной, и в непогоду, — тут же начал прибедняться Велий, но был прерван вылезшей из-под его руки Лейей, которая затараторила:
— Дяденьки, а мы в город хотим, а денег нету, пустите за так. — Она похлопала глазками.
Дяденьки открыли рты, а я поняла, что мавка перегнула палку.
Да за двенадцать кладней золотом стражи любую нечисть в капусту порубают! И каково же было мое удивление, когда дяденьки молодецки взяли «На караул» и, выпучив глаза, слаженно рявкнули:
— Добро пожаловать в город, госпожи упырские нечисти!
Хорошо, что меня Велий придерживал, а то бы хлопнулась в сугроб.
— Дяденьки, — осторожно завела я, — а вы не перепили?
— Никак нет, милсдарыня ведьма! — бодро отрапортовал толстый, тощий пнул его и задушенно прошипел:
— Демоница.
— Ученица, — давясь от смеха, навел их на умную мысль Велий.
— Так точно, — согласились стражи, а тот, что помощнее, доверительно мне объяснил:
— Вашими стараниями с того года в рот не берем и на дух не переносим.
— А нас стращали, пачпорта нужны, деньги, — влезла правильная Алия.
— Никак нет! — Длинный сияя, как начищенная бляха, полез за пазуху. — Касаемо вас у нас специальный документ есть. — Он извлек толстую пачку шуршащей бумаги. Это уж потом Алия сообразила, на какой такой случай страж держал при себе столько наших портретов, а в тот день ошалело уставились на опознавательные грамотки.
— Ученица Верея: волос рыжий, глаз бирюзовый, носик вздернутый, росту небольшого, характер упрямый, козий, — смакуя, начал зачитывать Аэрон, выхватив листочки у стража.
— У меня что, курносый нос?! — трагическим шепотом поинтересовалась я у Лейи.
— Значит, насчет козьего характера ты не возражаешь, — тут же подпустил шпильку Велий.
Мы вцепились в Аэрона, желая завладеть грамотками, дабы самолично ознакомиться с написанным. Вампир не менее страстно вцепился в бумажки, и быть бы драке, да толстый предложил нам свои экземпляры.
— Ученица Алия: волос черен, глаз серый, нос обычный, росту среднего, нрав буйный, неуправляемый.
— А с чего это у меня все среднее и серое?! — заорала лаквиллская богатырка, а Лейя
Город праздновал и не знал, что стоит и стоять будет еще долго благодаря безвестному писарю, который поленился описать моего «жениха». Вампирских портретиков мы нахватали по три штуки. И до самой магистратуры склоняли и так и эдак причины столь краткого описания, пока озверевший Аэрон не начал гонять нас по улицам, а мы уж не стеснялись и орали во все горло:
— Упырь! Упырь Аэрон в Веже! Спасайтесь, люди добрые!
Только успевали хлопать ставни и двери на нашем пути. Взвеселившаяся Алия даже робко поскреблась в пару трактиров и лавок, умоляя:
— Впустите меня, люди добрые.
— А кто ты, девица? — вопрошали из-за закрытых дверей.
— Алия, дочь лаквиллского воеводы, у меня и пачпорт есть.
И она подсовывала под двери жалованную ей грамоту. А так как портретами пестрел весь город вплоть до позорного столба, в лавках и кабаках стали срочно возводить баррикады. Пока все это безобразие не прекратил Велий, спросив:
— А собственно, куда мы направляемся?
— Гуляем, — неопределенно поводила руками Лейя.
— В магистрат, — прервала ее я. — Пусть нам тоже паспорта выдадут, а то… — я обернулась к Алие, — даже под дверь нечего сунуть.
— Не надо в магистрат, — поперхнулся Велий. — Пошли лучше на ярмарку, на качелях покачаемся.
Но я уперлась всеми четырьмя ногами, полностью соответствуя описанному характеру: идем за паспортами, и все!
— Чур, я первая! — пискнула Лейя и припустила со всех ног.
Поймать двум парням трех девиц не представлялось возможным. Я взвизгнула:
— Лови ее! — Аэрон и Велий тут же купились и, выпустив меня, кинулись за мавкой, а я нырнула в переулок и, злорадно хохоча, чему научилась у Маргобана, дала деру. — А наобещал-то поди Феофилакту Транквиллиновичу! Понаобещал-то! — хихикнула я, имея в виду мага.
Боголеп Беримирович — городской голова, пил ароматный, на меду и травах, чай с пышками в обществе супруги своей — Марфы Савишны.
— А и красивы ж вы, Марфа Савишна, а и белы, как вареное яичко, — ворковал городской голова.
— Не говорили б вы всяких глупостей, Боголеп Беримирович, — позевывая, отвечала Марфа, а супруг, прищурив глаз и вытянув ручку, чтобы ущипнуть ее за налитой бочок, произнес:
— Умностей я уже на год наговорился, а нынче у нас праздник.
— Ну не здесь же! — спохватилась Марфа, отбиваясь от шаловливых рук супруга. Хоть здание магистратуры и опустело почти, никого в нем не осталось, кроме истопника, сторожа и поломойки, а все не дома за закрытыми дверями.