Особо опасная особь
Шрифт:
– Ну хватит! – рявкнул Виктор. – Достали меня твои шуточки. Все, пока! Скажи папе до свидания!
Он поднял пистолеты и выстрелил.
За долю секунды до выстрела Лина запустила в него шлемом.
Она заранее поддела шлем носком ботинка, подцепила его как футбольный мяч, приготовилась. Времени на разогрев пальцеглазовских утилит, увы, не было, да и ни к чему это. Только попасть. Запулить черным мячом шлема точно в Вика, не промазать.
Пули сшибли шлем на лету, отбросили его в сторону. Виктор выстрелил снова, но Лины на месте уже не было. Она не побежала
Больно! Лине показалось, что ее угостили деревянным молотком по лбу. Почему у нее не железная башка, как у Умника?
Виктор обмяк, пушки вывалились из его рук. Лина лежала на поверженном враге и тяжело дышала, боясь разжать пальцы.
Если она выживет, то станет брать уроки карате. Или дзюдо, или еще чего-нибудь такого боевого. Потому что все-таки нужно научиться драться, нельзя все время рассчитывать на везение.
Ничего она не будет брать, никаких уроков. Потому что она убила Вика и стала преступницей, и ее место в тюрьме. А если не убила, то сейчас добьет, потому что такую тварь нельзя оставить в живых.
Лучше тюрьма.
Лина со стоном перекатилась на бок, встала на четвереньки, уперлась рукой и присела на корточки. Дышать трудно, ребра хрустят при каждом вдохе – опять, видно, сломала пару несчастных косточек. Ничего, срастутся, не впервой. Виктор лежал без сознания, с открытым ртом, из сломанного его носа двумя алыми ручейками вытекала кровь.
Лина взяла пистолеты, поднялась на ноги и поплелась к столу. Положила пистолеты на стол.
Свист в голове стал тише, монотоннее, но не исчез.
Сейчас, сейчас. Она соберется с духом, выстрелит в эту чертову голову и свиста не станет. И Виктора Дельгадо тоже. Давно пора.
Отец сидел в кресле, откинувшись на спинку, плетями опустив руки, закатив глаза. В обмороке?
– Пап, – Лина потрясла его за плечо. – Ты как, па?
– Хорошо… – свистящий шепот, наполненный искренним, горячим кайфом. – Хорошо… Ты молодец, ты крутая сучка. Иди, пристрели его. Прохреначь его гребаную башку.
Господи, и это слова Джозефа Горны, рафинированного хай-стэнда, образцового католика? Что такое сегодня с ее отцом? Крыша едет?
Почему бы и нет? От такого у кого угодно крышу снесет.
Лина наклонилась, достала катушку с фалом, поставила ее на стол.
– Почему ты соврал мне? Почему сказал, что веревки нет?
– Отвяжись. Иди добей красавчика. Продырявь его насмерть. Потом поговорим…
Лина пожала плечами, взяла один из пистолетов, взвела затвор и пошла к Виктору. Прицелилась в голову, попыталась заставить себя нажать на курок. Череп разлетится как арбуз, как у бедного Тутмеса…
Лину затошнило. Нет, так не получится, так
Выстрел глухо тряхнул тело Виктора, заставил его передернуться в последний раз. Лина распахнула глаза, с воплем вскочила на ноги.
– Это не я, не я! – крикнула она.
– Конечно, не ты, – сказал отец. – Куда тебе, неженке. Наказание дрянных людишек – дело настоящих мужчин. Таких, как я.
Джозеф Горны стоял в двух шагах от Лины, с другой стороны от трупа. В руке он держал пистолет. Дуло пистолета смотрело в живот Виктора.
– Пап, но ты же…
– Заткнись. И дай мне пушку.
Лина безвольно протянула пистолет, Горны взял его и крутанул на пальце – лихо, как заправский ковбой.
– Хорошая игрушка, – сказал он. – Большое удовольствие – пристрелить человечка, к тому жалкого и совсем плохого. Пожалуй, удовольствие нужно повторить. Ты как, деточка, не желаешь схлопотать пульку? Не горишь желанием составить компанию бывшему своему трахальщику?
Джозеф Горны захохотал, широко раззявив рот, полный блестящих белых зубов.
Отец совсем сбрендил?
Не отец. Тот, кто стоял перед ней, уже не был ее отцом.
Свист в голове никуда не делся, остался, стал даже громче.
Тварь завладела ее папой. Дьявол вселился в него.
– Ладно, ладно, – Лина махнула рукой, быстро пошла к двери. – Кончай шутить, пап. – Она пыталась повернуть ручку, но та не подавалась. – Я пойду, позвоню. Мы скажем, что это была самооборона… У тебя ведь хороший адвокат, да?..
– Эй, детка, куда намылилась? – усмехнулся Горны. – Не ломай ручку, все равно не откроешь. Все заблокировано. Иди сюда. Знаешь, у меня появилась хорошая идея – перед тем, как прострелить твою прелестную марджевскую головенку, хорошенько тебя трахнуть. Ты ведь любишь трахаться, доченька? Не говори, что не любишь. Я тебя трахну.
– Это ты, свистун? – спросила Лина, медленно, по стенке, двигаясь к столу. – Ты у отца в голове? Ты свистишь, я тебя слышу. Что ты за тварь? Откуда ты взялся?
– Я тебя трахну, – повторил Горны и облизнулся. – Я хотел трахнуть Шона, но он оказался слишком нервным, пришлось убить его сразу. Ты ведь не будешь такой глупой, да, девочка? Если мне понравится, то я тебя не убью, отпущу. А мне обязательно понравится…
– Папа! – заорала Лина, – ты там еще? Или тебя уже нет, эта тварь всего тебя сожрала? Отзовись!
Джозеф Горны передернулся всем телом, резко осунулся лицом, снял очки и близоруко уставился на дочь. Слезы потекли по его щекам, изошедшим вдруг морщинами.
– Д-дщерь, – клекот вырвался из глотки, – п-прости меня, гы-грешного, дщерь, ибо то не я реку, ч-человечек н-ничтожный, но демон, чи-червь д-диавольский.
– Чи-червь? – переспросила Лина. – Пап, что с тобой? Говори нормально!
– Червь. Д-демон адов. Беги, Л-лина, спасайся.
– Червь? Где он был? В Викторе? Как ты его подцепил?