Особые отношения (Не покидай меня)
Шрифт:
Сэнди, когда я в тот же день поведала ей об Агнес, согласилась с Эллен:
— Психотерапевт правильно говорит. Не хочешь же ты уступить регрессу?
Уступить регрессу? Сестренка явно снова увлеклась чтением всей этой муры из серии «помоги себе сам».
Но я поняла, что Эллен была права, рассказав мне эту историю. Она подействовала на меня отрезвляюще, заставив терпимее отнестись к тому, что лечение идет так медленно.
Так что я терпеливо продолжала прием антидепрессантов, три раза в неделю беседовала с Эллен и ежедневно болтала с Сэнди, которая все грозилась прыгнуть в самолет и прилететь ко мне — хорошо хоть, финансы не позволяли. А когда Тони пропустил несколько посещений из-за очередных
29
Около 8 кг.
Потом, в середине пятой недели, я проснулась утром, свои таблетки, съела завтрак и сообщила дежурной сестре, что хотела бы повидаться с Джеком. Это решение не было внезапным. Занавес не взвился стремительно вверх, облака не рассеялись. Лучи солнца не засияли над моей голове, разогнав царивший в ней туман. И не открылись внезапно радости материнства, просто я вдруг захотела его увидеть.
Сестра не похлопала меня по спине и не вскричала: «Прекрасная новость… и такая долгожданная, хвала Господи». Просто кивком велела следовать за ней.
Детская палата находилась за крепкими стальными дверями с массивным кодовым замком — меры вполне оправданные в отделении психиатрии. Сестра набрала код и рывком распахнула дверь. В помещении было всего четыре младенца. Джек лежал в ближайшей колыбельке. Глубоко вдохнув, я сделала шаг.
Он подрос, конечно, — как минимум на полфута. Но мне всего меня поразило — приятно! — то, что он уже не казался таким невозможно хрупким, как в самом начале. Исчезла странная безучастность новорожденного, теперь это был живой парнишка, явно с характером. Сейчас он спал — и когда я было оробела, не решаясь взять на руки, сестра ободряюще мне кивнула Тогда я бережно и осторожно вынула его из кроватки. Вместо того чтобы расплакаться, он уютно приткнулся своей головой к моей щеке. Я поцеловала его, ощутив знакомый запах новорожденного ребенка, который еще не исчез за все прошедшие недели. Я прижала к себе Джека и держала очень долго.
В тот же день я спросила сестру Паттерсон, нельзя ли, чтобы кроватку Джека поставили ко мне в палату. Тони был явно потрясен, когда вечером застал меня кормящей Джека из бутылочки.
— Вот и хорошо…. — пробормотал Тони.
— Да уж, — ответила я, — и правда хорошо.
Слух о моем воссоединении с Джеком быстро дошел до кого нужно. Доктор Родейл на следующее утро просто сияла и заявила, что «это поистине прекрасная новость». При этом она не преминула напомнить, что я все равно должна встречать каждый день, вооружившись здравым смыслом и осмотрительностью, помня о том, что в кривом королевстве депрессии нет ни одной прямой дороги.
— Эллен, со своей стороны, добивалась, чтобы я сосредоточилась на одной мысли: «Джек никогда ничего не вспомнит об этом времени».
— Счастливчик, — отреагировала я.
— Да и вы сами, я уверена, перестанете себя винить, когда полностью выздоровеете, хотя винить вам себя не в чем, о чем я вам не устаю говорить.
В больнице меня держали еще две недели. Это время пролетело быстро, особенно помогало то, что теперь я дни напролет проводила с Джеком На ночь его забирали в детскую палату (доктор Родейл настаивала, что мне необходим спокойный сон), но утром
— В общем и целом складывается впечатление, что пора говорить о выписке, — сказала она мне в начале седьмой недели. — Хочу спросить, как вы сами считаете: готовы вы идти домой?
Я пожала плечами:
— Когда-то это должно произойти.
— Вы не говорили с мужем о том, что вам может понадобиться помощница, когда вы окажетесь дома с Джеком?
Собственно, об этом заговорил сам Тони. Он напомнил, что еще до того, как я попала в больницу, он упоминал об агентстве «Нянюшки Энни» в Баттерси, и предложил им позвонить. Об этом я и рассказала Эллен, однако где-то в глубине души все же надеялась, что самостоятельно справлюсь с уходом за Джеком Мне казалось, что няня станет лишним доказательством моей несостоятельности… особенно, учитывая, что работы у меня не было, а Джек сейчас был спокойным ребенком и спал большую часть дня. Поэтому я предложила спросить нашу уборщицу Ча, не сможет ли она приходить к нам дополнительно три утра в неделю и смотреть за Джеком, чтобы дать мне передышку. Тони одобрил мой план — тем более что это обошлось бы втрое дешевле, чем няня на полный день. А вот у Эллен были по этому поводу сомнения.
— Если можете себе позволить постоянную поддержку, лучше это сделать, — убеждала она. — Вы ведь еще не до конца оправились.
— Да я отлично себя чувствую, — отвечала я.
— Не сомневаюсь. Вы делаете поразительные успехи. И все же, я настаиваю, что вам нужна няня хотя бы на два-три месяца, пока вы полностью освоитесь с домашними делами.
А когда я стала доказывать, что легко сумею управиться с ребенком, тем более что он пока еще не начал ходить, Эллен заметила:
— Чувствую, что вы не можете избавиться от чувства вины перед ним. Вы по-прежнему считаете, что должны доказать всему миру, что можете быть полноценной матерью.
Я пожала плечами, но возразить мне было нечего.
— Я с первых наших встреч твержу вам: это вовсе не преступление признать, что вы не можете с чем-то справиться. В этом нет ничего страшного.
— Но ведь сейчас я со всем справляюсь.
— Это так, кто бы возражал. Но вы пока в больнице, на всем готовом — вам приносят еду, за вас моют посуду, стирают и меняют постельное белье, готовят молочные смеси для Джека, присматривают за ним по ночам, пока вы спите…
— Большую часть того, что вы перечислили, сможет делать наша помощница Кроме ночей. А если он не даст мне спать, я всегда смогу подремать днем, когда она придет.
— Ну ладно, может, и так… И все же мне кажется, что дело тут в ваших угрызениях по поводу…
— Скажите, а Агнес — она чувствовала себя очень виноватой из-за…
Эллен внимательно поглядела на меня:
— Из-за чего?
— Из-за того, что не справлялась, была плохой матерью и женой?
— Я не могу говорить о другой пациентке. А… вы часто думаете об Агнес?
— Все время.
— Вы с ней близко сошлись, пока были в одной палате.
— Не особо: я тогда не могла общаться. Но… конечно, я много о ней думаю, вспоминаю. Я все думаю…
Я запнулась. Эллен закончила за меня:
— Могли бы вы тоже покончить собой, прыгнуть на рельсы?
— Да. Именно об этом я себя и спрашиваю.
— Я могу только повторить то, что уже говорила раньше. Агнес вышла из больницы раньше времени, несмотря на наши предостережения. Что касается вас, мы, медики, одобряем вашу выписку, потому что считаем, что сейчас вы готовы вернуться к жизни.
— Вы имеете в виду, что сейчас — это не жизнь?
В первый раз за все время нашего общения мне удалось рассмешить своего психотерапевта.