Особые отношения
Шрифт:
— Все имеет свои пределы, — иронично улыбнулась Роза. — А затем тебе это надо?
Том потянулся за следующим печеньем.
— Это мое дело.
— Том, ты знаешь, для тебя я сделаю что угодно. Но как я могу тебе помочь, если не ведаю, что происходит?
На кухне что-то упало. Роза побежала на кухню — узнать, в чем дело. Это грохнулась банка крабов. Роза немедленно открыла банку, разложила ее содержимое на тарелку и поставила ее перед Томом.
— У меня довольно забавная история, — начал Том. Постепенно она вытянула из него
— Я уже собрался в «Нью-Йорк Таймс», — признался он, слишком погруженный в свои мысли, чтобы заметить, как эту новость восприняла Роза. — Но, по правде, я не знаю, что мне делать.
— А что говорит Анни? — спросила Роза.
— Она слишком занята своей работой, — ответил он. — Она меня даже не слушала.
— И она думает, что ты в Оксфорде?
— Наверное, — пожал плечами Том. — Я разузнал, что отец и мать не были женаты, когда я родился. Я даже думаю, что тогда они не жили вместе. — Он повернулся к Розе. — Это так?
— Боже мой, это было так давно. Сказать по правде, как только Анни покинула Оксфорд, связь у нас прервалась надолго. Но они с Эдвардом тогда точно были знакомы. Одно я знаю точно — когда они поженились, у них был ребенок.
Том положил нож на тарелку.
— Почему мне все врут? — Его глаза заблестели. — Я видел документ о своем рождении. Человек, который подписал этот документ, это ты. «Роза Кассиди, Леди Маргарет Холл, Оксфорд. Род занятий: студент. Вид отношений: Подруга». У меня в рюкзаке есть копия. Хочешь на нее взглянуть?
На этот раз Роза была действительно поражена.
— Я забыла про это, — произнесла она тихо. Внезапно она вспомнила Анни на одной из больничных коек, мимо которых нянечки время от времени проносили малышей, поскольку наступило время кормления. Ни она, ни Анни не знали тогда, что делать с новорожденным.
— Чего вы все боитесь? — спросил Том. — Никто не говорит мне правды. Ни мать, ни ты. А… отца я спросить не могу. — Его лицо вдруг изменилось. — Может, Джордан Хоуп все-таки скажет все как есть.
— Хм, Том, ты… Ты не думаешь, что не стоит приходить с этим к Джордану за четыре дня до выборов?
— А ты думаешь, мне легко жить, не зная даже, кто мой отец?
Голос Тома сорвался. Он был настроен достаточно решительно. Волосы высохли и теперь топорщились сзади, как у дятла.
— Извини, — произнесла Роза. — Наверное, ты прав. Хочешь мороженого?
— Что? Ах, да, пожалуйста.
Роза поставила перед ним чашку с фруктовым мороженым. От времени мороженое затвердело, но Том был слишком погружен в свои переживания, чтобы заметить это. Закончив с мороженым, он положил ложку. Его плечи поникли.
— А может, я не прав? —
Она положила свою руку на его.
— Я думаю, что ты очень устал и нуждаешься во сне. И не волнуйся. — Она улыбнулась. — У меня есть один план.
28
Имей снисхождение
Утром Анни надела свое лучшее платье и сделала прическу в деловом стиле — эту прическу Эдвард называл «фрейлин». Затем критически оглядела себя в зеркале. Только после этого она отправилась в больницу, помня последние слова, сказанные Эдвардом: «Имей снисхождение».
Но она могла бы и не напоминать себе эти слова. Когда сиделка показала на кровать, ее вчерашнее негодование и обида исчезли. Это был не прежний монстр, это была старая страдающая женщина. Ее фигура почти не морщила покрывало складками — такой мать стала худой. Казалось, она спала. Ее волосы были коротко пострижены, руки лежали вдоль тела, бледные, как у куклы. К ней были подключены какие-то аппараты, поддерживающие жизнь в теле. Анни долго смотрела на эту сцену.
Затем она подошла к больничной койке и села рядом.
— Мама? — тихо произнесла она. — Это Анни. Глаза женщины открылись. Она медленно повернула голову, и только сейчас Анни смогла узнать знакомые черты, как на полустертом рисунке. Губы матери шевельнулись. Анни нагнулась к ней.
— Я выгляжу как страшилище, — сказала мать. Она угадала мысли Анни так точно, что та не сразу нашлась, что ответить.
— Не думай об этом. Ли написал мне. Он писал, что твое состояние довольно хорошее.
Взгляд матери прошелся по ее лицу, волосам, и одежде.
— Он написал, что, возможно, ты хотела бы узнать что-нибудь о моей семье.
Анни увидела, как в глазах матери загорелся слабый огонек.
— Расскажи мне.
И Анни рассказала. Об Эдварде и Томе, о Касси и Эмме, о доме, в котором они живут, и об их жизни. Слушая себя, Анни вдруг поняла, что жизнь у нее сложилась очень удачно. Она рассказывала довольно долго. Мать слушала, полузакрыв глаза. Пару раз Анни приподнимала ее, чтобы дать возможность выпить немного воды. Когда рассказ окончился, наступила долгая тишина. Анни слышала, с каким трудом мать дышит.
— Я хотела бы увидеть твоих детей. Это признание полоснуло сердце Анни, точно нож. Она достала альбом, стараясь улыбнуться.
— У меня здесь есть несколько фотографий. Когда ты почувствуешь себя лучше, можешь на них взглянуть.
Анни положила альбом на столик у койки. Когда она вернулась на стул, то обнаружила, что мать внимательно глядит на нее.
— Ты выглядишь очень важной дамой.
— Я знаю. Наверное, мне не следовало так одеваться.
Мать закрыла глаза. Ее пальцы согнулись.