Особые приметы
Шрифт:
Чем дальше подвигались планировочные работы, тем настойчивее распространялись благоприятные слухи теми, кто был посвящен в суть дела, и подозрительность местных жителей сменилась удивлением. Неужели после того, как столько веков они жили забытые богом, Республика вспомнила о них? В это было трудно поверить. Однако власти утверждали, что именно так оно и есть. И объясняли, что собираются запрудить воды Туса и Сегуры, с тем чтобы на время засухи обеспечить поливными водами сады Мурсии. Предприятие огромного национального значения и выгодное для всех. На время строительства безработица в Йесте исчезнет, и жизнь
Были сходки, собрания, дебаты, митинги. Плотогоны, сплавлявшие лес по реке, крестьяне, возделывавшие прибрежные земли, боязливо высказывали свои возражения правительственной комиссии. Это все были люди дикие и грубые — в большинстве своем неграмотные, — жившие на скалах в лачугах и горных хижинах, как и в ту пору, когда их предки из ордена Сантьяго защищали границы королевства от вторжения арабов. Лесорубы из Орсеры и Силеса, пасечники из Молиникоса и Риопара, угольщики из Летура и Бонанче, перегонщики розмарина из Хартоса — все они толпами спустились с гор и, молча теснясь в своих альпаргатах и шапках, холщовых штанах и рубахах перед членами комиссии, тянули руки и долго откашливались, когда наступал их черед задавать вопросы.
— Мы с братом сплавляем сосну по реке. Когда кончится строительство, мы сможем опять заняться своей работой?
— Перевозить лес тогда будут по шоссе.
— А как же мы?
— Вы работайте себе на водохранилище и не беспокойтесь, — убедительно разъяснял член комиссии. — На то существуем мы. Мы позаботимся о вашем будущем. У министерства общественных работ имеется целый ряд проектов по преобразованию, которым в нужный момент будет дан ход.
— А что будет с нашими огородами и садами? В муниципалитете мне сказали, что их собираются затоплять.
— На общинных землях мы установим новые поливные зоны. Все получат возмещение.
— Я живу в селении в двадцати пяти километрах отсюда, а автобуса нет. Как же я буду ходить домой ночевать?
— Для тех, кто живет далеко, предусмотрено построить несколько бараков, где они смогут спать и готовить еду. Тех же, кто живет в Йесте, будут бесплатно доставлять туда и обратно на машинах предприятия.
— А если несчастный случай — нам будут платить?
— Всем рабочим будут платить в соответствии с законодательством, утвержденным министерством общественных работ.
— Где мы будем покупать еду?
— Предприятие построит для вас кооперативный магазин и столовую.
— Сколько продлятся работы?
— Приблизительно восемнадцать месяцев.
Ответы члена комиссии растопили лед в зале, разрешили сомнения и подозрения и окончательно успокоили души. Когда вопросы иссякли, люди, довольные, покинули селение. Кончились времена хронической безработицы, нищенских заработков у касика, — времена, когда жестокая нужда заставляла уходить из дома на отхожий промысел. Унижение, нищета, несправедливости, вечный круговорот уныло одинаковых времен года — все это теперь позади.
Представь, как они уходили по тропинкам и тропкам, поднимались по крутым горным дорогам, карабкались на самые вершины скал: они, твои соплеменники, те самые, которые в знойный августовский день прицелятся из винтовок в твоего отца в том месте, где сегодня высится скромный надгробный крест, уходили довольные, что наконец-то продали свою несчастную
Вы сидели на галерее, а из проигрывателя несся тихий плач Катлин Ферье, исполнявшей «Kinder-Totenlieder» [36] Малера. Антонио отправился на кухню готовить коктейль. На улице все шел дождь.
— Помнишь, как мы ездили?
— Нет.
— Ну, после плотины, как мы ходили на песчаный пляж, и я еще хотела искупаться голышом.
— Может быть.
— Мы несколько часов не разговаривали, потому что накануне ночью ты не хотел меня любить. Эта несчастная хумилья меня раззадорила, а ты, когда мы легли, грубо так отказался.
36
«Песни об умерших детях» (нем.)
— Ну и память у тебя. Так оно и было.
— Ты сказал: если тебе так приспичило, пойди на улицу и поищи кого-нибудь.
— Ты, конечно, так и сделала?
— Решила так сделать. Оделась, вышла на Пасео-дель-Альбасете и стала подмигивать всем подряд. — Долорес сидела на корточках напротив тебя, и ее рука скользила по твоим волосам. — В пять минут я остановила все уличное движение.
— Не преувеличивай.
— Я не преувеличиваю. Мужчины смотрели на меня, как голодные собаки, и я испугалась. Никак не могу привыкнуть к этим слаборазвитым испанцам.
— Что же ты сделала?
— Бегом вернулась в гостиницу и выпила еще бутылку хумильи.
Вы оба засмеялись. Накануне — перед тем как идти на похороны профессора Айюсо — вы с нею любили друг друга, как в прежние времена, и, слушая, как колотится твое собственное сердце, когда ты касался ее нежного живота, ее крепких бедер… ты думал о предвестье, которое ты получил на площади Бастилии, после тобоггана, и о трагикомической смерти президента Филлера в объятиях возлюбленной. А разве оргазм не был маленькой смертью?
Антонио вернулся с коктейлем и пристроился на диванной подушке на полу. Его приход подводил черту под вашим лирическим отступлением, и под баюкающее контральто ты снова погрузился в сны, скользя взглядом по цветным фотографиям водохранилища, которые много лет назад снимал ты сам, пригнувшись к штативу «лингофа».
Работы начались в предусмотренные сроки. Пока одна бригада рабочих проходила отводной канал, сверлильщики буравили скалистое дно русла и через несколько недель взорвали его динамитом. Страшный грохот взрывов сотрясал узкие ущелья и театрально повторялся множество раз сердитым эхом. Сосны, вцепившись корнями в края обрыва, дрожали, и все зверье, населявшее горные леса, в панике обратилось в бегство. Дикие кабаны, лисицы, белки и зайцы бежали прятаться куда подальше. Ястребы и сороки стали вить гнезда в зарослях на другом склоне горы. В излучинах реки и в оросительных каналах долины сотнями всплывала дохлая серебристая форель, жертва неожиданного катаклизма.