Особые услуги мистера Балдмэна

Грей Боб

Шпилька протягивает руку локтевым сгибом кверху. Медсестра давит на поршень, удаляя воздух из шприца. Из иглы вырывается струйка жидкости.

Я делаю шаг, путаясь коленями в ночной рубашке, хватаю с тумбочки вазу и разбиваю ее о голову медсестры. Женщина падает вся в воде и цветах.

– Soeur! – кричит Шпилька.

– На помощь! – кричу я, хотя совсем не уверена, что она прибудет по моему зову.

Но она прибывает: в палату врываются Балдмэн и Дик. Пока шеф вяжет руки медсестре, Колмен занимается Шпилькой.

Несмотря на травмы, моя соседка так извивается, что Дику приходится наложить руки на ее горло и чуть-чуть сдавить. Шпилька затихает и позволяет спеленать себя бинтами.

– Как ты догадалась? – спрашивает Балдмэн.

– В военный госпиталь не берут на работу иностранцев, а эта медсестра поставила мне градусник под мышку. Так делают в Европе, у нас в Штатах градусник принято брать в рот.

– Ее хотели убить, – говорит шеф, имея в виду Шпильку.

– Но она подставила руку! И улыбалась. И назвала по имени – Soeur.

– Это не имя, Дженни. Soeur по-французски – сестра.

– Они сестры!?

– Но не милосердия.

– Как же… Она ведь сама…

– Такое ремесло! Родственные чувства тут значения не имеют. Киллер «работает» без права на ошибку, а совершив ее, расплачивается жизнью. Эти дамы знали, что полицейские рано или поздно явятся сюда, чтобы задать свои вопросы, и вопросы эти будут совсем не о том, как сверзиться в ущелье Злых Духов и при этом уцелеть.

– Значит, одна сестра пришла, чтобы убить, а другая была готова к тому, что ее убьют?

– Именно.

– А откуда взялись вы?

– Только что приехали. Навестить. И вдруг твой крик. Дженни, я же просил ни во что не вмешиваться!

– По-твоему, я могла допустить, чтобы ее убили?

В коридоре шум, топот. Балдмэн открывает дверь и выглядывает в коридор.

– Охрана.

Он возвращается к постели Шпильки и спрашивает:

– Тебя нанял Джованни Кроче?

– Она француженка, – говорю я.

– Тварь! – бросает Шпилька на сносном английском.

Я не успеваю по-настоящему расстроиться из-за своей ошибки, а комната уже полна людей в военной форме.

– Кто вы такой? Что вам здесь надо? – спрашивает один из них шефа.

– Я навещаю свою сотрудницу, – невозмутимо ответствует он. – А также, будучи главой «Детективного агентства Балдмэна», иногда ловлю убийц. Кстати, вот два прелестных экземпляра. Та, что в бинтах, застрелила пять человек у Черного озера, а другая красавица хотела «зачистить» ее. Чтобы не сболтнула чего ненароком. И «зачистила» бы, да ваза помешала. И мисс Хоуп.

Охранник качает головой то ли одобрительно, то ли осуждающе, и теряет к нам всякий интерес.

Нам тоже не до него, потому что появляется милый доктор и начинает снимать с меня гипс. Много времени это не занимает.

Став легкой на ногу и упрятав электрошокер на дно свой сумки, я в сопровождении Балдмэна и Дика выхожу в коридор, где и говорю сокрушенно:

– Шеф,

это я виновата, да?

– В чем?

– Как в чем? А задание Фрэнка Барези? Она же вам ничего не сказала.

– В полиции расколется.

– А если будет молчать?

– Ну, это вряд ли, – шеф легкомысленно машет рукой и направляется к выходу.

Я догоняю его:

– Но теперь-то вы будете доверять мне серьезные дела?

Мистер Балдмэн достает сигару и смотрит на меня исподлобья:

– Только наведите порядок в картотеке, мисс Хоуп. За время вашего отсутствия накопилось много неоприходованных трупов.

Моего локтя касаются пальцы Колмена.

– Не знал, что ты такая, Дженни.

– Какая? Симпатичная и неглупая? Ну, так ты не ошибся: я такая!

Настроение мое становится чудесным, и расставаться с ним ближайшее время я не намерена.

Глава 4

Ценный «источник»

Я сидел, курил, отдыхал. Ну, и думал немножко.

Думал я о Колмене и Дженни. Но больше о Дженнифер Хоуп. Хорошая девочка! Что умная, это я и раньше знал. И память на зависть. Как она про генерала Гранта выдала? С ходу! А у меня только банальности из Лафонтена в голове, и то не в полном объеме. Наверное, это из-за отсутствия места. Кто-то где-то писал, что мозг наш подобен чердаку, только у одних он захламлен, а у других все разложено по полочкам. У меня – первое, у Дженни – второе. А кто писал-то?

Я наклонился к интеркому.

– Дженни?

– Да.

– Что с картотекой?

– Все в порядке.

– Замечательно. Ты вот что…

– Да, шеф? – голос секретарши зазвенел от напряжения.

– Кто говорил о чердаке, бардаке и голове?

– Конан Дойл.

Ответила Дженни после запинки и совсем другим тоном. Она, видно, надеялась, что я наконец-то оценил ее действия в госпитале по достоинству и сейчас дам ей новое, еще более ответственное, прямо-таки опаснее некуда задание. И вдруг такое фиаско! Оттого и запнулась, потому и голос изменился. Не умеет еще проигрывать. И ждать не умеет, терпеть. Это – минус. А все же хорошая девочка. Смелая! Это многое искупает.

– Спасибо, – поблагодарил я и не попросил сварить кофе. Это было бы чересчур.

Я еще посидел, подумал, то и дело поглядывая на часы. Секундная стрелка медленно описывала круги. Минутная делала это еще неохотнее. Часовая, казалось, вообще впала в летаргический сон. И все же время шло, и час, назначенный Дженкинсом, приближался.

Я позвонил ему из фойе госпиталя. Позвонил по номеру, который знали немногие, и потому благополучно миновал коммутатор и последний бастион – секретаря, фильтровавшего звонки в приемной самого высокого начальника в Главном полицейском управлении Локвуда.