Особые услуги мистера Балдмэна
Шрифт:
Коробочка довольно увесистая.
– Что это?
– Новейшая разработка. У полицейских еще нет, но когда-нибудь они без нее шага не сделают. Мне досталась по случаю. Нажми кнопку!
Я нажимаю. Между штырьками возникает дрожащая фиолетовая дуга.
– Электрошокер, – объясняет шеф. – Вырубает человека с гарантией.
– Надолго?
– Зависит от массы тела.
– Попробовать можно?
Я примериваюсь, чтобы ткнуть электрошокером Колмена.
Ричард отшатывается.
– Пожалей коллегу, – говорит Балдмэн и снова заводит
Дребезжит звонок, и на пороге нашего офиса возникает человек в белом. Военный госпиталь имени Хопкинса – заведение консервативное, здесь еще не перешли на униформу ласкающего глаз зеленого цвета.
– Ну-с, Гарри, где наша больная?
Через полчаса меня везут в госпиталь. Нога моя упакована в гипс. Со стороны – печальное зрелище. А мне смешно. Это нервное.
…И вот я лежу, смотрю в окно, ласкаю пальцами спрятанный под одеялом электрошокер и больше не пытаюсь заговорить с соседкой. Шпилька, как я ее называю про себя, меня не понимает или делает вид, что не понимает. Только улыбается. Улыбка у нее хорошая, по-детски открытая. Вот не думала, что у наемных убийц могут быть такие добрые бессмысленные улыбки.
Безмолвно улыбалась киллерша и представителю дорожной инспекции, который, получив пропуск (перед Вооруженными Силами все равны), явился в госпиталь, чтобы выяснить у пострадавшей обстоятельства аварии. Он ушел ни с чем, глубокомысленно обронив сопровождавшему его врачу:
– Стресс. Я завтра наведаюсь.
Идет уже второй день моего пребывания в больничной палате.
Ночь прошла спокойно, хотя спала я вполглаза: сначала прислушиваясь к тихому дыханию соседки, а потом, как следует накрутив себя, – в ожидании, что в палате вот-вот материализуется некто, готовый расправиться с оплошавшей убийцей, а заодно и со мной. Лишь когда лучи солнца проникли в комнату, я отключилась, а проснувшись к полудню, ужаснулась своей беспечности. Убийца – не вампир, свет дня ему не мешает.
Своими тревогами я поделилась с Колменом, который пришел меня навестить, исполняя роль любящего мужа. Даже букет прихватил! Цветы я поставила в вазу и перешла к делу.
Изъясняться нам пришлось околичностями и шепотом, хотя Шпилька спала после очередной инъекции. Дик успокоил меня, напомнив, что моя задача – слушать и запоминать. Что касается возможного покушения, то оно маловероятно до невероятности. Госпиталь охраняется не хуже Конгресса штата, так что сунуться сюда осмелится только сумасшедший.
– А даже если кто решится, на тебя и внимания не обратят.
Услышать такое было обидно, и я сказала:
– Между прочим, я свидетель.
– Ну какой ты свидетель!
Стало еще обиднее, но я не подала вида.
– Ну, пока. И пожалуйста, Дженни, никакой инициативы.
Дик ушел, а я, как и было велено, стала наблюдать, слушать и запоминать. Было бы что!
До вечера к нам заглянули четыре врача и две медсестры, которых я сначала приняла за близняшек. Повязки, закрывающие
Моей соседке досталось куда больше лекарств и внимания. Врачи крутились вокруг нее, светили фонариком в глаза. Особенно старался один – суетливый, с бегающими глазками. Двое других держались солиднее, но у одного были длинные, почти до колен руки, а у другого нижняя челюсть так выпирала вперед, что делала его похожим на прародителя человека разумного. Все трое показались мне очень подозрительными.
Зато мной занимался милейший доктор, тот самый, что накладывал гипс. С ним я щебетала без умолку, тогда как Шпилька была совершенно безучастна к хлопотам вокруг ее персоны. Может, она не только малость не в себе, но еще и немая? Неразговорчивый наемный убийца – выгодное вложение капитала!
…Устроив поудобнее ногу, которая ужасно чешется под гипсом, я продолжаю пялиться в окно. За окном безлунное небо в крапинках звезд.
Мне уготована еще одна бессонная ночь. Надеюсь, ее я перенесу легче, чем предыдущую. Вс,таки днем я сумела выспаться. Ветер шелестит занавеской, все так мирно, спокойно, что глаза мои закрываются.
Я вздрагиваю. Девушка на соседней кровати бормочет во сне. Она не немая! Она очень даже говорящая, причем по-французски. Готова ручаться, а кое-какие познания на сей счет у меня имеются, что родом она из континентальной Франции, а не из Квебека, где каждый канадец по гражданству мнит себя французом по духу. Теперь у «Детективного агентства Балдмэна» есть косвенные доказательства того, что киллер явилась в Локвуд издалека. Что это дает? Мне – ничего. Насчет мистера Балдмэна – не уверена.
Соседка утихает, а я ворочаюсь в нетерпении: скорей бы утро, придет Колмен, и я поделюсь своим открытием. Мерно тикают часы на столике, а я не могу их пришпорить. С рассветом сон наваливается на меня, и я засыпаю.
– Пора принимать лекарство.
Я открываю глаза. Надо мной медсестра, ее белая униформа спросонья кажется ангельским облачением. В руке медсестры листок бумаги, на нем желтая капсула. Я покорно глотаю ее. Вкус отвратительный.
Потом сестра будит Шпильку, и протягивает ей целую горку таблеток. Та запивает их водой, не проронив ни звука. Продолжает играть немую.
Мы остаемся одни. Сон возвращается, а вырывает меня из его объятий опять же медсестра. Что-тоони зачастили. Девушка сует мне под мышку градусник и поворачивается к соседке по палате. В ее руках шприц.
Шпилька смотрит на медсестру и улыбается. Сегодня ее улыбка мне совсем не нравится, не нравятся и глаза, с которых будто сдернули пелену. Я передергиваю плечами, градусник вываливается на одеяло. С притворным стоном я сажусь на кровати, сбрасываю ноги, встаю. Стоять неудобно, гипс мешает. Электрошокер остается под одеялом.