Особый район

Козловский Юрий Николаевич

Когда побежали ручьи и передвижение по льду реки стало опасным, им пришлось вернуться в поселок на вынужденный отдых. Посовещавшись, решили, после того как сойдет паводок, разбить местность на квадраты, поделить их между собой и продолжить поиски там, куда можно добраться посуху.

За то время, что они мотались по горам, на прииске произошло немало интересных событий. Две гостьи из прошлого, встреченные Валерой Седых и его друзьями у временного перехода при самых трагических обстоятельствах, на удивление быстро вписались в новый для них мир, привыкли к благам цивилизации и даже не без удовольствия стали потихоньку ими пользоваться. Старшую из женщин звали Гая, младшую — Дона. Местному полиглоту Саше Армашу удалось осилить их язык, оказавшийся, к его удивлению, вовсе не таким уж примитивным, чего он вполне обоснованно ожидал от языка первобытных людей. Кроме того, в нем встречались

совершенно непонятные слова, для которых Саша не смог подобрать эквивалента ни в одном из знакомых ему языков. Как он ни бился, но понять, что они означают, так и не смог. А женщины, беспомощно пожимая плечами, не могли найти в новом для них мире предметов и явлений, которые обозначали эти слова.

А еще Армаш сумел обучить их русскому языку, и к возвращению разведчиков они, пусть и через пень-колоду, но уже изъяснялись с окружающими и даже полюбили общение с поселковыми женщинами, которым без особого труда удалось приучить обеих к нижнему белью и современной одежде. И еще им очень понравилась парная баня, куда они готовы были ходить хоть каждый день.

Проспав после возвращения из поискового рейда почти сутки, Мюллер затащил к себе Армаша вместе с обеими пришелицами из прошлого и устроил им форменный допрос, затянувшийся до позднего вечера. Он вытянул из побаивающегося его, не слишком образованного Саши все жилы, заставляя его переводить такие слова и понятия, о которых тот никогда не слышал, но к вечеру узнал о том мире, откуда пришли женщины, достаточно, чтобы прийти в состояние сильного возбуждения. Отпустив измученных гостей, он с головой зарылся в свои книги, расшвыряв их по всей квартире, и не спал до самого утра, что-то в них выискивая.

Утром он примчался к Незванову и выложил ему такое, от чего Иван Петрович пришел в полное недоумение. Если бы он своими глазами не видел живых мамонтов и питекантропа, то решил бы, что Мюллер просто морочит ему голову, излагая сюжет чьего-то фантастического рассказа.

… Люди жили на этой Земле всегда и вели свою родословную от богов, которые жили здесь еще раньше. Боги были всемогущи и однажды, желая лишний раз доказать это, решили превзойти сами себя, улучшив собственную породу. Но результат оказался плачевным, между ними и их созданиями, которые назвали себя новыми богами, развязалась страшная война, длившаяся много-много лет. Когда стало понятно, что никто не сможет одержать в этой войне победу, новые боги уронили на Землю одну из двух лун, и старый мир был разрушен. Старые боги лишились всемогущества и бессмертия, и их потомки превратились в обыкновенных людей. А новые боги, не желая больше видеть изуродованную ими же Землю, ушли на небо и навсегда затерялись среди звезд.

Люди уже не имели той силы, которой отличались их всемогущие предки. Они не могли силой слова рассеивать тучи или вызывать дождь, не могли мгновенно перемещаться в любой конец Земли, и дальние края стали для них полузабытой прекрасной сказкой. О великих предках напоминали лишь немногие сохранившиеся чудесные вещи, которыми можно было обрабатывать камни, да блестящие твердые предметы, годные для изготовления оружия. Земля была тучна и обильна живностью, и людей на ней становилось все больше. А потом с ночной стороны стали надвигаться льды и, отступая от них, пришли волосатые существа, похожие на людей, но не люди. Они были сильны, вооружены дубинами и каменными топорами и поедали все, что растет и шевелится, включая не только захваченных в плен врагов, но и убитых из собственного племени. Легенды говорили, что род волосатых был выведен богами из неразумных животных и предназначался для выполнения тяжелых и грязных работ, которые боги брезговали делать сами.

Завязалась новая кровавая война, теперь между людьми и волосатыми, и растянулась она не на одно поколение. Враг был силен, но людей было больше, и они одерживали верх. Самцов волосатых обращали в рабство, а самок безжалостно уничтожали. Пленники постепенно возвращались к предначертанному им богами состоянию. Они тупо и покорно делали всю черную работу, а люди совершенствовались в искусстве боя и время от времени устраивали набеги на соседние народы, потому что одних только пленных волосатых уже не хватало для обслуживания их потребностей, и нужны были все новые и новые рабы. Сами же люди постепенно отвыкли от монотонного повседневного труда, который стал считаться чем-то унизительным. Достойными свободного человека занятиями считались лишь война и охота.

Правда, время от времени волосатых рабов вдруг охватывали приступы бешенства, и они убегали от хозяев, стремясь при этом захватить с собой любую попавшуюся под руки женщину, будь то зрелая мать семейства или совсем молоденькая девочка. Обычно таких

беглецов ловили и убивали без всякой пощады, но некоторым удавалось укрыться в труднопроходимых горах, где они сбивались в стаи и совершали новые набеги на поселения людей, уводя с собой все новых и новых женщин…

…На этом заканчивалась общая, вступительная часть довольно бессвязного рассказа, который Мюллеру удалось вытащить из женщин. Дальнейшее, то, что приключилось непосредственно с ними, было просто и страшно в своей обыденности.

Раб Набон, что означало попросту «рыжий», сбежал прошлой зимой, убив своего хозяина Элваса, когда тот спал, и вместе с его оружием, санями и несколькими прирученными оленями похитил молоденькую золотоволосую дочь Элваса, Дону. Обстоятельства сложились удачно для Набона. Он смог уйти от преследования через два горных перевала, встретился со стаей таких же, как сам, беглецов, разросшейся в целое племя, и быстро стал среди них своим.

Брат Элваса, великий воин Палур, поклялся духами земли, что найдет рыжее чудовище, даже если тот спрячется среди нижних людей, и освободит племянницу Дону. Целый год он гонялся за Набоном, выследил и убил за это время больше десятка беглых волосатых и наконец напал на след рыжего в долине одного из притоков Большой реки. На этот раз вместе с Палуром пошла его жена Гая, очень любившая золотоволосую племянницу и не меньше мужа жаждавшая погрузить свой нож в брюхо бывшего раба.

Преследователи уже нагоняли свою жертву, когда дорогу им перегородила стена цветного тумана, в котором и скрылся Набон. Палур с Гаей без колебаний последовали за ним и оказались в странном месте, где было страшно холодно, намного холоднее, чем в их стране, и деревья стояли какие-то мелкие и чахлые. А навстречу им вместо рыжего раба вышел незнакомый человек в странных одеждах…

Что произошло дальше, Незванов знал и без Мюллера. Набон из засады убил Палура, а сам был ранен пулями из незнакомого ему огнестрельного оружия. После вспышки ярости в больнице, спровоцированной, по мнению врача, воздействием наркоза, дикарь быстро успокоился и в дальнейшем вел себя очень тихо, являя собой образец послушания. Главное было — держать его подальше от Гаи и Доны, потому что, увидев его, они начинали злобно кричать и швырять в ненавистного питекантропа всем, что подворачивалось под руку.

Возможно, рыжий питекантроп заслуживал наказания за совершенные преступления, да только срок давности вышел тысячи лет назад. Иван Петрович долго ломал голову над тем, куда пристроить злосчастного дикаря, и не придумал ничего лучше, чем определить его в команду ассенизаторов, возглавляемую Трамваем в которой, кроме самого Трамвая и интеллигентного бича Юрася, числились еще трое спившихся до потери человеческого облика поселковых жителей.

Как ни удивительно, но Набон, немедленно перекрещенный Трамваем просто в Рыжего, быстро прижился в «говновозной команде». Он не чурался никакой работы, не гнушался лезть руками в дерьмо и помои и беспрекословно исполнял все приказы, которые Трамвай навострился отдавать ему жестами. Жители поселка покатывались от хохота, наблюдая, как Трамвай, восседая на телеге в окружении коллег-золотарей, выставив перед собой деревянную ногу, ставшую отчего-то предметом особого восхищения Рыжего, понукает безропотного питекантропа, разбивающего ломиком замерзшие нечистоты. Так между питекантропом и местными бичами наступило полное взаимопонимание, безоблачно продолжавшееся до тех пор, пока команде Трамвая не удалось сэкономить достаточное количество полученного по норме сахара и поставить на нем бражку. Через неделю бражка созрела, и они устроили пир. Перепала кружка пойла и Рыжему. Ему очень понравилось, и вторую кружку он уже не просил, а нагло требовал. Участники застолья пытались защитить драгоценный напиток от разбушевавшегося питекантропа, но с тем же успехом они могли попытаться руками остановить прущий на полном ходу тяжелый бульдозер.

Кончилась пьянка плачевно. Успевшие сбежать Трамвай и Юрась потом с трудом вспоминали, что же, собственно, произошло в комнате маленького общежития, называемого бичарней. Тогда они с воплями выскочили на улицу и налетели прямо на проходившего мимо участкового. Кое-как разобравшись, что в бичарне происходит что-то нехорошее, лейтенант вытащил пистолет и влетел в неимоверно грязную комнату, где перед ним предстала страшная картина. Один из участников неудавшегося застолья лежал на полу с головой, свернутой чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и не подавал признаков жизни. Второй сидел у стены, держался за грудь, хрипло дышал, и при каждом выдохе у него изо рта выплескивалась струйка крови. Злобно рычащий питекантроп подступал к третьему, который зажался в углу и что-то тихо шептал, глядя на чудовище обреченными глазами.