Осознание ненависти
Шрифт:
— Простите?
— Он обожал окружать себя ореолом таинственности.
— Как вы считаете, почему его убили?
— О Боже! Это вы у меня спрашиваете? — Эмма Блиссова испуганно округлила глаза. — Я никогда не поверю, что ваш вопрос вызван лишь простым любопытством. Очевидно, вам стало что-то известно, и теперь… теперь вы меня подозреваете?
Шердаков нервно сглотнул.
— Ваши выводы ошибочны. Я только хотел узнать, нет ли у вас каких-либо предположений на этот счет…
Последние слова капитан уже пробормотал. Под пристальным,
— Вот видите, — сказала Эмма Блиссова и покачала головой. — Я не ошиблась. Вы там, у себя, почему-то считаете что мы способны поверить во все что угодно.
Шердаков оторвал взгляд от блокнота, затем схватил со стола спички и нервно закурил сигарету.
— И последний вопрос, — неожиданно громко произнес он. — Вы ничего не слышали этой ночью?
— Нет. Вчера был такой трудный день. Я очень переволновалась и перед сном приняла снотворное. Меня разбудила горничная. Мне очень жаль.
— Мне тоже. Тем не менее благодарю вас за оказанную помощь. Если вас не затруднит пригласите ко мне доктора Энского.
Эмма Блиссова понимающе улыбнулась.
— Вы намерены допросить всех? Как это верно! Нужно найти противоречия в показаниях подозреваемых и, не давая им возможности опомниться, изобличить убийцу.
Она вышла Шердаков с грустью посмотрел ей вслед.
— У вас ничего не болит? — спросил Энский, входя в гостиную и устраиваясь в кресле напротив капитана. — Выглядите вы неважно. Но, думаю, это вполне объяснимо. Любой на вашем месте чувствовал бы себя не самым лучшим образом. На меня тоже это убийство произвело тягостное впечатление.
— Вы хорошо знали полковника? — Шердаков лишь мельком взглянул на своего нового собеседника, но впечатление о нем у него тут же сложилось. То, что Энский угнетен случившимся, можно было сказать с большой натяжкой. Но он врач. К людскому горю, вероятно, успел привыкнуть. Если это вообще возможно.
— Мы все неплохо знали Можаева. Он был весьма любопытной личностью. Вел себя словно заговорщик. Часто уединялся с кем-нибудь и секретничал, разговаривал недомолвками. Очевидно, у него это было в крови. Он любил окружать себя тайной. Напускал туману и наслаждался произведенным эффектом. Да, все это было бы забавно, если бы не закончилось столь трагично.
— Кто, по-вашему, мог его убить?
— Не знаю, а предполагать не берусь. Подозрение — въедливая вещь. Пусть уж оно ни на кого не падает.
— Может быть, полковник говорил о том, что его тревожит?
— Его пугала сама атмосфера в доме.
— Привидение? — осторожно спросил Шердаков. К его удивлению, Энский пожал плечами.
— И
— Н-да, — задумчиво протянул Шердаков и какое-то время молча курил.
Энский не сводил с него настороженных глаз. Забросив ногу на ногу, он нервно покачивался в кресле, затем вдруг стремительно встал.
— У вас есть еще ко мне вопросы, капитан?
Шердаков вскинул голову.
— Да, конечно. Почему вы встали? Садитесь, пожалуйста.
Энский нехотя подчинился.
На устах капитана появилась улыбка.
— Мне кажется, доктор, вы считаете убийство Можаева делом рук кого-то из жильцов. Или я ошибаюсь?
— Вы правы. Мы с Холмовым действительно сделали такое предположение. Правда, мы не исключаем возможности, что у убийцы может быть сообщник.
— Очень любопытно. Не могли бы вы изложить мне ход ваших мыслей?
— После совершения преступления у убийцы практически не было шансов покинуть дом незамеченным. Дверь была заперта, окна тоже. К тому же неясно, как неизвестный мог проникнуть в дом, не поднимая шума.
— Второго выхода в доме нет?
— Нет. Есть, правда, дверь на террасу, но и она запирается.
— Кто-то мог случайно оставить ее открытой?
— Что ж, и такое возможно.
Мужчины обменялись взглядами.
— Я бы хотел знать, что вы думаете о происшествии в горах? — спросил Шердаков.
Энский растерянно улыбнулся.
— Вы так неожиданно меняете направление разговора… Кличев был очень неосторожен.
— Несчастный случай?
— В этом нет никаких сомнений. А вы усматриваете связь с убийством Можаева?
— Об этом пока трудно судить, — отведя взгляд, буркнул Шердаков. — Не смею вас больше задерживать. Пригласите ко мне, пожалуйста, горничную.
— Хорошо, — Энский встал и быстро вышел.
Шердаков откинулся на спинку кресла и снова взялся за сигарету. В считанные секунды он окутал себя облаком дыма. «Доктор Энский, вы птица не такого полета, чтобы залетать сюда. Странно видеть вас в такой дыре. Ваше место скорее на дорогих модных курортах…»
Горничная неслышно вошла в гостиную и остановилась перед капитаном.
На ее щеках играл болезненный румянец, и было заметно, что она только что плакала. В руках она сжимала носовой платок и то и дело прикладывала его к глазам.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — Шердаков указал ей на стул. — Как мне к вам обращаться?
— Меня зовут Светлана, — дрожащим голосом ответила женщина.
— Хорошо. Светлана. Я задам вам всего несколько вопросов. Постарайтесь на них ответить. И не надо так нервничать — вас никто не обидит.
— Да-да, я все понимаю.
— Ну вот и отлично. Скажите, вы были знакомы с полковником Можаевым?
— Немного.
— И разговаривали с ним?
— Два или три раза. Он расспрашивал меня о доме и о…