Осознание
Шрифт:
Запахнувшись плотнее в дождевик, Эдвард пошлепал по дорожке. Босоножки совершенно не подходили под такую погоду, вымокнув вместе с носками так, что их можно смело выжимать, но он почти не обращал на это внимания, гораздо больше занятый поисками Слави. Дойти до ее домика дело нескольких минут, особенно если поторопиться, но, к его большому удивлению дверь оказалась запертой, и никого поблизости не было, равно как и внутри. Славя сюда даже не заходила, и куда могла деться, оставалось большим вопросом. Дождь и ветер даже не думали слабеть, заливая все вокруг потоками воды, поэтому шанс, что девушка все еще оставалась на улице, был невелик.
«Совенок», несмотря на свои небольшие
На улице же вообще никого не было, только на ветвях некоторых деревьев сканер порой выделял прятавшихся там небольших пташек. Направляясь в сторону спортплощадки, куда, как думал, девушка могла убежать, в закрытый тренировочный зал, Эдвард обнаружил присутствие живого объекта на пляже, едва попавшего в зону сканирования, и то из-за своих размеров. Вариантов, кто это мог быть, практически не было, и сразу же побежал туда, успев проклясть все остальное на свете.
Это действительно была Славя, сидевшая прямо под проливным дождем на одной из самодельных скамеек из вытертых поколениями пионеров бревен, положив руки на колени и опустив на них голову, промокшая насквозь, со своими толстыми косами, потемневшими от набравшихся в них воды, но не делавшая даже никаких попыток спрятаться от непогоды.
– Что ты здесь делаешь? – Эдвард, погасив в себе вспышку эмоций, увидев, что девушка ушла глубоко в себя, присел рядом с ней и опустил ей на плечи дождевик, хотя бы немного пряча от дождя, – Это такой изощренный способ утопления?
– Одна хочу побыть, – тихо ответила Славя, не поднимая головы, – Эд, зачем ты пришел? – ее грустный и печальный голос невидимыми ледяными пальцами сжал горло Эдварда, никогда еще прежде не видевшего эту девушку такой.
– Например, потому, что если ты сейчас же не уйдешь с пляжа, то у тебя есть все шансы очень серьезно заболеть, – спокойным голосом ответил ей, поправляя дождевик, сползавший с плеч из-за порывов ветра. У самой реки, сейчас темной и покрытой мелкими волнами, он был особенно холодным и колючим, кроме всего прочего принося с собой водяную пыль с разошедшейся водной глади.
– Какая разница, – так же не поднимая головы, добавила Славя, – Кому какая разница, что со мной будет…
– Мне не без разницы, – плащ на ней приходилось буквально удерживать, ветер явно загорелся идеей его сорвать и унести куда-нибудь далеко, – Я простить себя не смогу, если ты заболеешь. Не надо принимать слова Алисы так близко к сердцу, у нее может вырваться подобное, но она никак не хотела тебя обидеть… Не расстраивайся.
– Я не из-за этого расстроилась, – Славя все-таки подняла на него заплаканные глаза. Один только вид ее расстроенного личика резанул Эдварда по душе сильнее, чем даже панорамы полей сражений, выжженные плазменным и атомным огнем. Он привык видеть смерть, но, наверное, никогда не сможет привыкнуть к страданиям дорогих для него людей. Может быть, именно поэтому он и отказался от них там,
– Славя… А в чем же тогда причина? – воспользовавшись тем, что она все-таки подняла голову, поторопился защелкнуть пару клипс дождевика у нее под подбородком. Славя грустно улыбнулась, но поймала его за руку, удержав рядом с собой. И он тоже в ответ улыбнулся, – Мне же можно рассказать, так ведь?
– А кроме тебя мне и некому, – Славя, казалось, снова готовая расплакаться, – Ты с первого дня был единственным, с кем я могла поговорить не только как помощница вожатой, но просто как… как девушка… – она шмыгнула носом, и Эдвард, не выдержав обнял ее, мокрую и холодную, но при этом такую теплую и живую, доверчиво прижавшуюся к нему, даже не пытаясь вырваться.
– Тебе нельзя здесь больше сидеть, – уверенно сказал Эдвард, осторожно поднимаясь и поднимая ее за собой, – сейчас тебе срочно не обходимо согреться и что-нибудь горячее.
– Ну почему ты такой… – Славя даже не пыталась перечить, просто семенила рядом с ним, едва успевая попадать в такт ее шагов. Он повел ее к домику, чувствуя, что девушка сейчас даже дрожать начинает, совсем замерзнув, – Эд…
– Какой? – спросил больше для того, чтобы поддержать разговор, – Ты совсем замерзла… Вся дрожишь… Святое Небо, вот надо было тебе под дождем сидеть… – не зная, то ли жалеть, то ли ругаться, торопил ее Эдвард, пока шли через площадь, – Тебя согреть надо… зачем только так себя мучать…
– Эд… – Славя, кажется, хотела что-то добавить, но Эдвард сразу ее остановил.
– Все потом, сначала тебя согреем, а потом уже можешь говорить, – он посмотрел на все такое же тяжелое свинцовое небо, даже слабо не посветлевшее, и подумал, что дождь на самом деле может идти целый день без перерыва. На аллеях ветер уже был не таким сильным, но дождь лил все с той же силой, так что уже и сам был рад, когда все-таки добрались до дверей домика девушки. Забрав у нее ключ, открыл дверь и первой пропустил ее внутрь.
– Тебе сейчас же надо согреться и переодеться, – велел Славе, снимая с нее дождевик, – хоть выжимай… цуцик какой-то… – с девушки буквально стекала вода, оставляя на полу вполне заметные лужи.
– Эд…ну почему ты такой… – Славя не торопилась его слушаться, а просто ткнулась ему в грудь лицо, а еще через несколько секунд почувствовал, как она плачет, – С первого дня такой заботливый… добрый… Я даже думала, что…
– Святое Небо! Славя, что ты? – он снова ее обнял, чувствуя, как она дрожит. В домике было все-таки гораздо теплее, чем на улице, и сейчас девушка вся покрылась мурашками и никак не могла справиться с дрожью, – Что с тобой?
– А ты, получается, Алису выбрал, да? – пискнула Славя, снова подняв на него заплаканные глаза, – Ну да, у вас с ней ведь много общего… А я… я просто помощница вожатой…
– Славя, Мать Земная! Только не говори сейчас того, что хочешь сказать… – попросил Эдвард, – Ты мне тоже очень дорога, вы мне все очень дороги…
– Ты мне еще тем вечером понравился, когда в столовой сидели… Я думала… – Славя разревелась прямо ему в рубашку, и Эдвард просто не знал, что с ней делать. Славя, такая милая и спокойная девушка, понравившаяся ему с того самого момента, как только встретила его у ворот лагеря, еще ничего не понимающего, уже готового к бою, своим приветливым видом, став первым лучиком надежды, что позднее пробудила его душу обратно к жизни. Честная, открытая и всегда готовая помочь, а теперь плачущая у него в руках потому, что тоже влюбилась.