Осознание
Шрифт:
– Я сказал, сбрось свой облик! – потребовал Эдвард у этого существа, – Ты все равно не сможешь толком затянуть раны! А вот издыхать будешь долго, могу тебе это гарантировать. Легкие заряды распадаются до молекулярного уровня и оседают на ране, попадая в кровь и внутренности. В тебе сейчас не меньше десятой доли грамма иридия, чувствуешь его? – существо зашипело от бешенства, попытавшись ударить Эдварда руками, но он быстро перехватил одну и резко дернул в сторону, услышав знакомый хруст. Лена снова заревела от боли, вцепившись в руку Эдварда той, что еще работала, но он просто еще дважды приложил ее об стену.
– Сбрось свой облик! – снова потребовал у существа, но оно лишь рассмеялось.
–
– Не кто, а что, – поправил Эдвард, внимательно глядя на Лену, – Не думал, что увижу здесь подобную мерзость. Это перевертыш, гадкая и противная тварь, какие обычно крутятся вокруг кого-то более серьезного. Так ведь? – еще один удар вызвал новые стоны существа, все еще упорно цепляющегося за облик Лены, – Только перевертыш может скопировать облик жертвы всего лишь одним способом. Сожрав ее, так? Хотя достаточно одной иридиевой пули, чтобы сразу обнаружить разницу. Любое другое ранение они затянут моментально, но иридий прерывает эти процессы. Как кислота…
– То есть, Лена… ее… – протянул Электроник, и Эдвард мрачно кивнул, не дав договорить, но то, что сейчас изображало из себя Лену, вдруг злобно расхохоталось, чему не мешали даже разорванные легкие.
– Она кричала! – зашипела тварь, оглядывая всех остальных, – Она кричала, пока я не выгрыз ей связки. Это ведь весьма больно, когда тебя поедают заживо! У нее очень хороший вкус был… – Мику за спиной Семена от этих слов заплакала, а его самого едва остановила Юля, уже было бросившегося к Эдварду забить этой твари сказанные слова обратно в глотку. Перевертыш, лишенный возможности регенерировать и все еще крепко удерживаемый Эдвардом, продолжать играть у них на нервах, – Здесь так мило! Вкусные пионеры, не понимающие, что происходит. Та белобрысая шалава с косами все просила меня отпустить ее, пока тащил в лес за эти самые косы. Продолжала просить, когда я отрывал ей руки…
– Заткнись! – закричал Семен, – Заткнись, монстр! – сейчас Эдвард был склонен с ним согласиться, но перевертыш мог выболтать и более важную информацию, так что пока давал ему говорить.
– Это ведь ты убил Алису, так? – с самым спокойным тоном, на какой был только способен, спросил он демона, пускающего кровь и слюни изо рта, – Отвечай!
– Конечно, – рассмеялся тот, – Она так до конца ничего и не поняла, все кричала, зачем я это делаю. Да, Эдвард Тристанский, ты это хотел от меня услышать? Я знаю, кто ты такой… – демон попытался изобразить что-то вроде улыбки на своем лице, но из-за сломанной челюсти получился какой-то безумный оскал, – Я вижу тебя насквозь. Ты слаб и ничтожен. Смертный, решивший, что сможет победить судьбу, но теперь ты здесь, как и тысячи до тебя. Мой хозяин прав, ты мог бы стать великим, прими ты свой истинный путь, но вместо пошел путем слабых. Ты любишь… Ты любишь и боишься за тех, кто дорог тебе. Это тебе вернул этот лагерь, да? Человечность? Да?
– Не тебе решать, кем мне быть, – прошипел Эдвард, пока все остальные, замерев, вслушивались в слова демона, обращенные к этому странному и непонятному пионеру, ворвавшемуся с оружием в руках. Даже Юля, замерев и опустив уши, слышала этого демона, пытающегося задеть Эдварда, все равно больше не способного на нечто более серьезное. Демон повел головой, поправляя мешавшийся обломок сломанной челюсти, теперь торчавший из щеки.
– Любовь столь прекрасное чувство. Оно делает вас, смертных, такими уязвимыми. Так приятно видеть, как вы страдаете, пораженные ей как заразой. Помнишь, что с тобой было, когда ты ее потерял? Ты был тряпкой и ничтожеством! Грязью! А когда отказался от любви, достиг столь многого. А сейчас передо мной снова бесхребетное
– Я пообещал, что тот, кто ее убьет, будет долго умирать, – ответил Эдвард, – Долго и мучительно.
– Давай, убей меня, – демон даже задергался, – убей меня и изгони обратно в Бездну! А потом я вернусь сюда! И буду убивать каждое живое существо в этом лагере. Я буду разрывать твою Алису на части снова и снова! Отрывать от нее маленькие кусочки и у нее же на глазах поедать. И рассказывать, что именно ты обрек ее на это! Я найду именно тот лагерь, где она помнит тебя…
Эдвард ударил демона по лицу, прервав его, но получил в ответ только новые взрывы хохота.
– Юля! Уведи их всех, – приказал он встрепенувшейся девушке, – Никто не должен ни слышать, ни видеть того, что сейчас произойдет! Уходите прямо сейчас!
Семен упирался больше остальных, но, встретившись с холодным взглядом Эдварда, пока демон продолжал хохотать и издеваться над их чувствами, все-таки кивнул и, поддерживая с трудом глотающую слезу Мику, вышел из этого тупика, оставив Эдварда в темноте наедине с этой тварью.
– Ты сдохнешь здесь, – прошипел Эдвард, как только убедился, что никто больше их не видит и не слышит. Только не том языке, на котором и разговаривал последние дни, выученный непонятно каким образом, а вытаскивая из глубокой памяти те проклятые руны и слова, какие не должны произноситься вслух ни в одной из реальностей. Даже одной короткой фразы хватило, чтобы рот наполнился кровью, выступившей из десен, а сердце стало биться на порядок чаще.
Перевертыша словно током ударило, смертные не могли разговаривать на этом языке, что выворачивал душу, стоило только его услышать. Язык Бездны, впервые прозвучавший в этом мире, был единственным, что действительно могло испугать подобное существо. Зашипев от бессильной ярости, он попытался вырваться, но Эдвард и не думал ослаблять хватку.
– Скольких ты тут убил? Скольких заставил страдать? – продолжил он, сплюнув накопившуюся во рту кровь, и чувствуя, как связки горят от каждого произнесенного слова. Перевертыш зашипел еще сильнее, и Эдвард с мрачным удовольствием отметил про себя, что чувствует его страх.
– Слишком многих, чтобы ты мог отомстить за всех, – прошипела тварь в ответ, теряя прежний облик и проявляя свою истинную сущность. Покрытая нарывами и струпьями серая кожа, разбухшая словно от гноя, лицо, состоявшее из одних челюстей с острыми зубами, похожими на кинжалы. Даже столь малая доза иридия, попавшая в его тело, сжигала его изнутри, и сейчас на нем были заметны черневшие пятна ожогов, медленно сжигавшие его материальную сущность.
– Твой хозяин бросил тебя, – заметил Эдвард, – и не идет на помощь. Так ведь? Значит, теперь ты будешь принадлежать мне…
– Нет! Смертный не может… – зашипел демон, но Эдвард прервал его всего лишь одним словом, состоящим из одних только шипящих звуков, заставив демона заверещать от боли. Каждый из них имеет истинное имя, ту самую ментальную опору, что существует в Бездне, и к которой снова и снова возвращается, изгоняемый из материальных миров. Эту связь можно нарушить правильно подобранными словами их родного языка, доставив демону страдания, эхом отзывающиеся не только в его материальном теле, но и в его истинной природе. Тварь заверещала, цепляясь за державшую его руку Эдварда своими когтями, но он не обращал на подобное внимание. Кровь у него шла не только изо рта, но и из носа и, кажется, начала капать из ушей. Это еще было терпимо, сейчас важнее было сосредоточиться на другом.