Остальное - судьба
Шрифт:
Что-то дрогнуло в лице белобрысого, и понял журналист Печкин — угадал…
— Они вот тоже меня мучили, — наябедничал Паша Эмильевич. — А чего хотели — непонятно…
— Или с этого шибздика начнём, — сказал белобровый. — Может, он тут и есть ключевая фигура…
— Вы проницательны, — сказал Печкин. — Потому что он и есть тот самый сбежавший псих. Только ему память стёрли капитально. Никакие специалисты не помогли. Вот мы его сюда и привезли — может, в знакомой обстановке чего и вспомнит…
— Если
Белобровый действительно задумался.
— В долю проситесь? Надо прикинуть…
— Нет, — сказал Майор. — С вами. Договориться можно. С хозяином денег. Исключено. Он тогда и вас. И нас. Без различий. С ним. Лучше по-хорошему.
— Значит, это с вашими мы тогда схлестнулись? — сказал белобровый.
— Не обязательно, — сказал Печкин. — Тут много кто этими деньгами интересуется, как бы промежду шестерёнок не угодить…
— А ты ему. Позвони, — сказал Майор. — Вон мобила. Там всего один номер. На крайняк. А я так понимаю. Сейчас крайняк.
— Очень правильно понимаешь, — сказал белобровый бандит взял телефон.
Ну вот и всё, подумал сталкер Печкин. Если бы Майор на то не решился, я бы и сам… Ноги окоченели, не подхватить бы простуду… Нашёл о чём беспокоиться! Потому что живыми нам всё равно отсюда не уйти, так хоть в дурном обществе… Интересно, Господь сочтёт это самоубийством или за мучеников проканаем? Правильно всё, Всеволод Петрович Каргин, настоящий русский офицер. Бомжа только жалко. Хотя я всё ещё могу предупредить…
И Белый не придёт. И ещё мучиться будет из-за того, что послал нас сюда…
Но белобровый гад и сам-то явно колебался — мало ли на кого нарвёшься? Может, там такая крыша, что только с группой армий?
— Спроси Рубика Евгеньевича, — подсказал Печкин. — Это пароль. А то тебя просто пошлют…
И закрыл глаза. И сразу вспомнил чьи-то старые стихи: «Трус притворился храбрым на войне, поскольку спуску трусам не давали. Он бледный в бой катился на броне и вяло балагурил на привале…»
Обычно это помогало в трудную минуту. А кто автор, так теперь и не узнаю…
Но вместо взрыва запрыгал, забрякал по полу тазик из-под холодных пельменей…
Печкин с трудом открыл глаза — тело не слушалось.
По номеру-люкс бесшумно метался чёрный вихрь — клацали затворы, падали тела…
Работал Посланец Чёрного Властелина.
Сейчас он и за нас возьмётся, думал журналист. Правильно его Майор опасался. Значит, вот он когда просыпается… Когда припечёт…
Всё было кончено. Шестеро фальшивых омоновцев валялись по разным углам, белобровый лежал лицом вниз на сплющенной раскладушке…
— Ну
— Ключ поищи, — скомандовал ему Майор. — Где. Сам знаешь. Опытный.
Черентай нашёл ключ, расстегнул наручники сначала Майору, потом Печкину.
— Менты-то живые, — сообщил он. — Дышат. Их бы того…
— Ну что, Печкин, — сказал Майор. — Будешь их. Кончать.
— Нет, — сказал журналист. — Не могу так…
— А ты. Через не могу. Они бы тебя. Не задумываясь. — В том-то и беда моя, что задумываюсь, — сказал Печкин. — Трагедия всей жизни. Ты уж сам…
— За гада держишь, — сказал Майор. — Нехорошо. Ладно. Сколько-то минут. У нас есть. Потому что. Без стрельбы. И не надо её. На улице их. Неизвестно сколько. Поэтому так.
— Допросить бы атамана, — сказал Печкин.
— Некогда, — сказал Майор. — И незачем. Если уж он. За столько лет. Ничего не надыбал. Это хорошо. Что не закоченели. Раздевай их. Главного я сам. Прошманаю.
Майор собрал документы, сунул Печкину «беретту», стал снимать с одного из бандитов куртку.
— Переодевайся, — сказал он. — Пашу не надо. Мы его выведем. Как бы. Быстрее. Наверняка. У них связь. С теми на улице.
— Нет у них связи, — сказал Печкин. — Они же липовые. То есть мобила-то у главного есть, и не одна…
— Захвати, — сказал Майор. — Деньги тоже.
— Я уже лопатник добыл, — смущённо сказал Паша.
— Ай молодца! — сказал Печкин. — Только руки держи вместе, как ты есть конвоируемый…
Майор, уже переодетый и в маске, вытащил из всех автоматов рожки, прибавил к ним запасные и уложил в печкинскую сумку, благо была почти пустая. Два «абакана» он оставил, остальные свалил в шкаф. Потом подумал и отправил туда же смертоносный пояс. Потом задумчиво поглядел на свой смертоносный мобильник…
Они спустились вниз. Дама-портье вопросительно взглянула.
— Свободна, — просипел журналист не своим голосом. — Вали отсюда побыстрее…
— Гуманист хренов, — тихонько сказал Майор.
Они вышли на крыльцо и увидели, что на другой стороне улицы стоит чёрный «хаммер», а в нём скучает водитель и ещё кто-то.
Майор сделал знак рукой — дескать, бегите наверх, там без вас не управятся. Дисциплина у белобрового была на высоте, никто слова не сказал, и почти уже дошли конвоиры Паши до машины, как вдруг вылетело со звоном стекло и завизжал женский голос:
— Пацаны! Это подстава! Валите их!
— Сама виновата, — сказал Майор. — Падай!
Так единственная кошкинская гостиница «Гостиница» перестала существовать.