Останови часы в одиннадцать
Шрифт:
Скажинский печально покачал лысой головой. А старушка, знавшая коллекционеров, догадалась, какое разочарование постигло пана Скажинского, и засеменила в другую комнату.
— Я загляну в записную книжку и скажу вам, кому брат продал солонку и серебряный нож, — утешала она своего гостя. — Может быть, вам уступят…
Через минуту вернулась, листая календарь.
— Это последние сделки моего брата. «Золоченая солонка. Продана пану Гневковскому». А серебряный нож приобрел какой-то пан Игрек.
— Пана Гневковского
Когда он ушел, Генрик шепнул старушке:
— Бутылло умер. В одиннадцать ночи его убили ударом штыка. В собственном доме.
Старушка часто-часто заморгала, точно это известие никак не могло дойти до ее сознания.
— Его убили? — переспросила она шепотом. — Наверное, так же, как и моего брата.
— Я вчера разговаривал с начальником следственного отдела майором Бучеком: он придерживается мнения, что смерть магистра Рикерта не внушает никаких подозрений. Полагаю, что после убийства Бутылло ему придется пересмотреть свою версию. Я не сомневаюсь, что эти два происшествия связаны между собой.
— Вчера вечером Бутылло был у меня, — сказала старушка.
— Вчера вечером? — воскликнул изумленный Генрик. — В котором часу?
— Пяти еще не было.
— Это очень важно. Что он от вас хотел?
— Пан Бутылло узнал, что нашлись записи моего брата. Попросил разрешения ознакомиться с ними.
— А он не сказал, что именно ему было нужно?
— Я не спрашивала. Он был в очень близких отношениях с моим братом, они вели дела совместно, и мне подумалось, что он интересуется какой-то старой сделкой. Брат почти никогда не делился со мной своими делами, и я не захотела выспрашивать Бутылло. Решила, что он имеет право заглянуть в заметки. Может, неправильно поступила?
— Не знаю.
— Дала ему календарик. Он только взглянул на него и сразу вернул мне.
— Как так?
— А так. Открыл календарик, перевернул страничку и, видно, сразу нашел, что искал. Через минуту попрощался и вышел.
— Вы не заметили, какая это была страничка?
— Где там, у меня и мысли такой не было! Тем более что он буквально через секунду отдал мне календарь.
— Гм… — Генрик начал размышлять вслух. — То, что вы сейчас сказали, несколько изменяет мой взгляд на случившееся. Вчера около четырех я был у Бутылло и разговаривал о моей трости. Сразу после разговора со мной Бутылло на машине уехал в Лодзь. Я думал, что отъезд связан с тросточкой. Теперь мне понятно, зачем он появился у вас. Услышав от меня, что вы нашли деловые записки вашего брата, он помчался в Лодзь, полагая найти нужные ему сведения. Да-да, теперь все становится на свои места. Я догадался, почему Бутылло выдавал себя за магистра Рикерта.
— О чем это вы? — не поняла старушка.
— В Бутылло
— Мне кажется, он все время был с нами на кладбище, — неуверенно произнесла старушка.
— У него есть машина. Может быть, после того как вынесли гроб, он на минуту остался в квартире и столкнулся со мной. Л потом сразу поехал на кладбище. Это все не могло занять много времени. Его кратковременное отсутствие вы могли просто не заметить. Он остался в квартире покойного, чтобы найти его записную книжку.
Старушка пожала плечами:
— Здесь что-то не так. Если бы он искал календарик, он бы его нашел.
— Но ведь вы сами говорили, что записная книжка лежала в тайнике.
— Бутылло достаточно разбирался в старинной мебели, чтобы обнаружить тайник. Вдобавок мне сдается, будто секретер брату продал он.
— Может быть, на старый календарик он не обратил внимания?
— Вот это уже более вероятно. Впрочем, найдя в тайнике вместо записной книжки календарик, он должен был догадаться, что календарик лежал там не случайно.
Генрик задумался.
— Вы правы. Бутылло искал что-то другое, какую-то вещь. Как только он услышал от меня, что мне нужна информация об одной вещи, он тут же пригласил меня в комнату. Узнав, что речь идет о тросточке, он отделался от меня и поехал на кладбище. Я думаю, его поиски ни к чему не привели. Иначе он не стал бы со мной разговаривать. Но тогда Бутылло еще не думал о записной книжке. Насколько я помню, вы сказали ему, что магистр Рикерт не вел никаких деловых записей?
— Я была уверена в этом, пока не нашла календарик.
— Вот видите! А узнав от меня о существовании записной книжки, он бросился в Лодзь, чтобы…
— Ну-ну? — заинтересованно подхватила старушка.
— Чтобы узнать, не продана ли вещь, которую он ищет, а если продана, то кому.
В этот момент в дверь постучали. Старушка пошла открывать и вернулась в сопровождении толстого следователя, который днем заходил к Генрику.
— Боже мой, мир воистину тесен!
— Что да, то да, — согласился толстяк.
— Никуда мне от вас не скрыться, — проговорил Генрик с отчаянием в голосе.
Но следователь не был расположен к шуткам.
— Вы выполнили мою просьбу? — сурово спросил он Генрика. Тот показал ему палец, запачканный тушью.
— Визит прошел в теплой и дружеской обстановке.
Гость удовлетворенно кивнул. Осмелевший Генрик спросил его:
— Мое алиби подтвердилось?
— Еще нет, — и повернулся к старушке — Я веду следствие по делу об убийстве гражданина Бутылло, а поскольку ваш брат магистр Рикерт, погибший в автомобильной катастрофе, — он как бы специально для Генрика подчеркнул последние слова, — был близким другом убитого, я хотел бы задать вам несколько вопросов.