Останови моё безумие

Nargiz Han

... дома не ужинал... поехал к Катьке... где-то напился... ах, да, у Катьки и напился, а дальше что?.. Как попал домой? Вспоминай, Влад, вспоминай, — потёр виски, напрягая мозг, — Катька вызвала мне такси, и я поехал домой... СТОП! А как я добрался до своей комнаты? Комнаты?! — и тут последние картинки с особой точностью всплыли в моём воспалённом сознании. — МИРА! ЕЁ КОМНАТА! Она помогла мне подняться на второй этаж! — Особо чётко маячила перед глазами картинка сестры, появившейся из ванной комнаты, волосы мокрые и чёлка, постоянно скрывающая от меня её красивое лицо, зачёсана назад, наконец-то показывая мне её совершенные черты. — Боже! До чего же я вчера был пьян, если заглядывался на свою сестру?!

Бред! Полный бред!

====== Глава 6 ======

МИРА.

Как я радовалась, что наконец-то настал этот день, когда родители объявили, что поедут домой ознакомиться с тамошней обстановкой, а потом мы все вернёмся в наш дом, и всё будет как раньше, а всего-то надо было перетерпеть месяц рядом с докучливым братцем. Надо признать, мой родственничек обладал нехилой внешностью — безупречные линии скул и подбородка, строгий нос, удлинённый рисунок бровей, мягкие глаза в обрамлении пушистых ресниц и чувственный рот. А если добавить к такому комплекту увесистый кошелёк, дорогие машины и загородный дом, то он был настоящей мечтой провинциальной золушки. Но меня от всего этого он только бесит ещё больше, до сих пор не могу понять — почему? Назвать это ревностью язык не поворачивается, потому что знаю, что отец любит нас с Лизой и будет любить так же, несмотря на появление в его жизни сына, но что-то упорно восставало внутри меня и не воспринимало его как брата.

Моё хорошее настроение было безнадёжно испорчено обнаружением ненавистного родственника на своей кровати. Он беззастенчиво расположился на ней с откровенным желанием уснуть. А самое интересное, что когда он увидел меня, то как-будто не узнал и начал о чём-то бредить. Это так меня разозлило, что я решила стащить его силком с кровати, но не смогла осуществить задуманное: он был пьян. Это объясняло его ненормальное состояние, но не прибавляло жалости к нему. Тем не менее, видя, как тяжело обстоят дела у того с походкой, я взяла на себя обязанность отвести Влада в его комнату. Слава Богу, что он хотя бы не навалился на меня всем своим весом, потому что мне и так было нелёгко взбираться по ступенькам. Когда я уложила Влада в кровать, во мне проснулась совесть, всегда дремлющая по отношению к брату, и я укрыла его одеялом — всё-таки зима уже успела предъявить свои права.

Только после этого я вернулась в свою комнату и рухнула в кровать. Сердце билось, пропуская удар, но не от сильных родственных чувств сопереживания, а от того, что слишком уж сильно расшалился мой кровеносный мотор. Перевернулась на правый бок и уткнулась носом в подушку, чтобы не слышать стука своего сердца, но сделала только хуже: наволочка была пропитана дорогим парфюмом Влада.

— Ыгхм, — я тихо зарычала, но через секунду глупо улыбалась — мне понравился этот аромат, и это была последняя мысль, с которой я заснула.

Утром, как ни странно, я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей впервые за последнее время, поэтому настроение у меня было не просто хорошим, а замечательным. Мама уже приготовила завтрак, теперь этим занимается она, но скоро мы съедим отсюда, и Татьяна Львовна вернёт свой обычный распорядок. Влад, как всегда, сидит напротив меня, вижу, он помнит, что творил прошлой ночью — виноватое лицо, опущенный взгляд. Мне всё ещё не жаль его, но теперь мне и не хочется издевательств. Не вижу в этом смысла, мы всё равно скоро расстанемся, зачем оставлять о себе плохое впечатление, которое и так безнадёжно испорчено. По привычке встаю и иду на кухню, не сомневаюсь, что Влад пойдёт за мной, это то, что остаётся неизменным. Но сегодня я ошибаюсь, мой всегда безмолвный наблюдатель неожиданно заговорил со мной.

— Можно я помогу? — слышу неуверенность в его голосе, может, хочет извиниться за вчерашнее поведение, но я не возражаю.

— Если хочешь, — безразлично

отвечаю я, — можешь протирать тарелки сухим полотенцем. — Дальше он молча берёт полотенце из моих рук и начинает вытирать вымытую мной посуду, попутно складывая чистые тарелки в шкаф. «Ещё бы, столько времени присматривая за моей работой, он не мог не узнать, куда нужно складывать посуду».

— Разве тебе не надо на работу? — сама не знаю, зачем пытаюсь с ним разговаривать.

— Я могу позволить себе выходной, — не отрывая глаз от тарелки, отвечает он.

— Понятно, — только и говорю я, потому что не знаю, что ещё можно сказать. Это самый длинный разговор, который состоялся у нас с братом со дня нашего переезда к нему. Мою руки и стряхиваю капельки воды по привычке, направляясь к двери, оборачиваюсь, чтобы всё-таки поблагодарить своего помощника.

— Спасибо.

— А? Что? — не понимает Влад.

— За то, что помог, — констатирую факт, отвечая на глупый вопрос.

— Ну да, конечно, — говорит он, а потом, вспоминая что-то, добавляет: — Тебе тоже спасибо... за вчерашнее.

— Всё нормально, — и сама удивляюсь сказанному. «Неужели мы поняли друг друга»?

За то время, что мы жили у брата, родители успешно сблизились с нашими ближайшими соседями, поначалу отчаянно сбегавшими от знакомства с нашей семьёй. Но мои мама и папа могут вправить мозги в любую пустую голову, и наши соседи не стали исключением. И по прошествии какого-то времени чета Макеевых превратилась в ярых фанатов моих родителей. Поэтому сегодняшний день они посвятили своим регулярным посиделкам, совместив его с прощальным ужином перед их намеченным отъездом. Лиза ушла на встречу по работе в неформальной обстановке, которая подразумевала под собой ужин в ресторане. Так что на мою долю выпадала честь ужинать в компании брата. Мама позаботилась об ужине перед уходом, и мне оставалось только покинуть свою комнату и пройти в гостиную, потому что дольше оставаться в моём убежище было нецелесообразно, я и так провела в запертой спальне весь день.

Я тихо проследовала к своему месту за столом. Сейчас, когда за ним сидели только два человека, он казался мне огромным, невольно в голове промелькнула мысль, что Влад до нашего переезда обедал в этой гостиной и за этим столом один — это была не самая радостная картина. Пожелав друг другу приятного аппетита, мы молча принялись за еду, не делая попыток завести разговор. Есть мне совсем не хотелось, поэтому я только помешивала вилкой содержимое своей тарелки, создавая видимость, что ем, искоса взглянув на Влада, заметила, что он проделывает то же самое и со своей едой. Отчего-то захотелось смеяться, но я подавила в себе первые признаки помешательства, останавливая неприличный смех. После получасового мучения в качестве совместной трапезы у Влада зазвонил телефон, и он вышел из-за стола, отвечая на звонок и отправляясь в свою комнату. Я же по обыкновению убрала со стола и пошла на кухню, предвкушая, что сегодня традиция брата сопровождать меня на кухне будет нарушена.

Я перемыла всю грязную посуду, потом вытерла все тарелки и сложила в шкаф, но Влад так и не спустился вниз. Это было облегчением, но также это казалось непривычным. Я вышла из кухни и заглянула в гостиную — его там не было, выключила телевизор и собралась идти в свою комнату, но остановилась около двери в спальню, решив проверить, собрала ли мама вещи к отъезду. Поднявшись на несколько ступенек, я замерла, резкая боль пронзила мою грудь, в глазах потемнело, и я почувствовала, что не могу сделать вдох и начала медленно оседать на лестнице. Страх, что я потеряю сознание, раньше, чем спущусь по лестнице, заставил меня позвать брата. Но кричать я не могла — в лёгких не хватало воздуха, а сердце было сжато в тяжёлых тисках, поэтому сил достало только на полустон: