Остановись, мгновенье, ты ужасно
Шрифт:
Подсчитав, что за те пять месяцев, пока группа пробудет в Чечне, можно заработать неплохие деньги, Ефимцев решил лететь. Жена отговаривала, но особой настойчивости не проявляла, предоставив окончательное решение принять ему самому. И Павел Ефимцев принял. Пять месяцев – срок небольшой. Зато на полученные денежки, можно и квартиру обновить и завершить строительство загородного особняка, начатого несколько лет назад и не завершенного из-за нехватки средств.
И полковник Ефимцев улетел.
Командировка группы проходила относительно спокойно. После каждого
Дело в том, что до девяностого года на территории союза террористические акты почти не проводились. А если все же находился какой-нибудь ненормальный, который пытался удовлетворить собственные амбиции к властям при помощи самодельного взрывного устройства, то после недолгого разбирательства такой придурок направлялся в психушку на длительное лечение.
Но с началом военных действий в Чечне, террористические акты стали частым явлением. Сначала там, в самой Чечне, а потом и на территории России. В Чечне было проще. Там теракты готовились подрывниками из отрядов боевиков, которых разведчики федеральных войск отлавливали. Но постепенно действия террористов стали перемещаться на территорию России. Но руководство террористами по-прежнему осуществлялось из самой Чечни. Взрывали часто. Не столь важно что, лишь бы взрывать и чтоб были жертвы. Кому-то очень сильно хотелось запугать Россию. Посеять среди людей животный ужас.
Группа, в которую входил полковник Ефимцев, столкнулась с непростой задачей. В ней аналитическая работа частенько заменялась сбором секретной информации о самих террористах и их пособниках.
За неделю до своего отлета в Москву, Ефимцев как раз возвращался с такого задания. Под видом представителя «красного креста» он с водителем на «Уазике» объехал несколько селений, где встречался с людьми, выдавая себя за иностранного миссионера. В каждом селе старейшины уверяли мнимого миссионера, что боевики к представителям «красного креста» проявляют лояльность, но на деле все оказалось иначе.
Водитель, сидящий за рулем «Уазика» изо всех сил жал на газ, чтобы до темноты успеть вернуться в Грозный. Это только на словах можно слышать заверения, что все дороги вокруг Грозного едва ли не на сотню километров, контролируются федеральными войсками. На деле все было далеко не так, и в этом полковник Ефимцев сумел скоро убедиться, когда, проехав мост через небольшую речушку, перед «Уазиком» вдруг появилась зеленая «Нива», а вокруг нее с десяток вооруженных людей. Водителем «Уазика» был прапорщик, переодетый в гражданскую одежду. Он немало поколесил по Чечне. Как никак второй год тут. Всякого повидал. Решил, не останавливаться, надеясь, что удастся прорваться через засаду.
– Рискнем, – предложил он Ефимцеву.
Полковник даже ничего ответить не успел. Две пули ударили в лобовое стекло, разворотив голову прапорщику. Чтобы машина не съехала с дороги и не перевернулась,
Вот машина остановилась, и его выволокли из нее. Дальше пришлось идти пешком. Руки пленнику связали веревкой, конец которой держал один из боевиков. Хотя Ефимцев и не помышлял о побеге. Сейчас он не думал ни о чем, кроме как остаться в живых. Через неделю, максимум через полторы, он улетит отсюда. И уж больше никогда не вернется в этот кошмар. Там дома в Москве осталась красавица жена и сын. Они ждут его. Он нужен им. А они нужны ему.
Поэтому когда его привели в дом, стащили с головы мешок и человек, допрашивающий его, спросил, хочет ли он жить, Ефимцев не стал медлить с ответом:
– Хочу. Я хочу жить, – произнес полковник.
Человек сидящий перед ним, был командиром отряда боевиков Русланом Ялаевым. В штабе объединенных войск на него имелась оперативная ориентировка, в которой указывалось все про этого коварного человека. Ефимцев узнал его по фотографии из ориентировки.
Получив от Ефимцева положительный ответ, Ялаев улыбнулся.
– Отлично. Тогда я советую честно признаться, кто вы? Вранья я не люблю. Предупреждаю сразу. Обманите, вот, – он достал из кобуры пистолет иностранного производства, угрожающе положил его на стол. – Если вы представитель «красного креста», за вас можно получить неплохой выкуп. А если кто-то другой…
Ефимцев понял, что его жизнь сейчас ничего не стоит. Если он будет и дальше представляться миссионером, вряд ли это приведет к чему-то хорошему. Ведь все сказанное им, перепроверится. А если он будет упорствовать и молчать, то умрет неизвестным героем. Но памятника ему никто на площади не поставит. Ему даже не станут рыть тут в горах могилу. Просто выбросят труп в какую-нибудь из многочисленных горных расщелин. Врать и юлить не имело смысла, и он сказал, как есть:
– Я – полковник ФСБ. Прибыл сюда к вам в составе группы экспертов.
По выражению лица Ялаева понял, что тот признанию нисколько не удивился. Словно давно знал, кто есть Ефимцев на самом деле, а сейчас, всего лишь лишний раз хотел убедиться в его правдивости. Кивнул удовлетворенно.
– Хорошо, что не соврал, – сказал он и, взяв со стола пистолет, убрал его обратно в кобуру. – А теперь поподробней, чем вы там в своем ФСБ занимаетесь.
Ефимцев и на это решил не врать. Какой уж теперь смысл.
Ялаев долго молчал, внимательно выслушав Ефимцева. Сидел за столом, полу прикрыв глаза. И Ефимцеву даже показалось, что командир боевиков задремал. Возникло желание воспользоваться этим. Ялаев сидит на расстояние вытянутой руки. И если протянуть руку, резко расстегнуть кобуру, то можно достать его пистолет. Вряд ли боевики будут по нему стрелять, если он к виску Ялаева приставит ствол пистолета.