Останься моей
Шрифт:
— Я так и знал… Трусиха! — знакомая ухмылка тянет маленький рот. Боже, ну не бывает так… Вот сейчас передо мной маленький Андрей, который бросает мне вызов. А я знаю, что кому-кому, а Громовым я в бою не уступаю!
Но вдруг мальчик становится серьезным.
— Я там часы дорогие потерял… Мамин подарок. — глаза опускает и кроссовки свои рассматривает. — Мне не к кому больше обратиться.
Я удивленно всматриваюсь в лицо мальчика.
— Обязательно это делать ночью? С похорон две недели уже прошло… — пожимаю
— Я сегодня их потерял… — черные глаза впиваются в мое лицо.
Кирилл не оставляет мне шанса. Он словно молча кричит о помощи. Я знаю, что он просто не смог бы меня нормально попросить. Поэтому вот так по-дурацки со всеми его «Блонди», «трусиха»…
— Через пять минут приду. Готовь свои нервишки и сделай физкульт разминку, потому что удирать ты оттуда будешь сверкая своими мелкими пятками.
— Ага, а впереди меня будет лететь твоя мелкая задница.
Слова припечатывают меня. Оборачиваюсь и делаю самый строгий взгляд. На меня насмешливо уставились черные глаза. Ну ок! Вызов брошен.
И, наверное я дура! Потому что я его принимаю. Нет, я не боюсь трусихой показаться, я пытаюсь зацепиться за ту ниточку, которую мне Кирилл протянул. Я чувствую, что он не обманул. Ему нужна моя помощь. Блин. Так хочется Андрея разбудить, что бы он с нами пошел. Наверное это бы было правильно, но…
Я решаю действовать самостоятельно. Быстро прохожу в комнату. Натягиваю спортивный костюм и кросы, беру рюкзак.
Спускаюсь на первый этаж, захожу к бабушке и стаскиваю с ее иконостаса три иконы, убираю их в рюкзак. Не знаю зачем. Так спокойнее.
Закрываюсь в ванной на первом этаже и вылезаю в окно. И на фига я, мать троих детей (я же уже могу так себя называть?) ввязываюсь в эту провокационную фигню.
— У нас сорок минут. — цежу сквозь зубы и быстрым шагом прохожу мимо Кирилла.
Кладбище находится недалеко. Большая его часть подсвечивается фонарями. Думаю, что мы управимся быстро, потому что нужная могила находится под фонарями. Но… Подойдя к кладбищу я понимаю, что этот мелкий ведет меня в другую часть… Не на могилу своей мамы.
— Нам не сюда, Кир… — пытаюсь поправить парня.
— Нет, Блонди… Нам сюда. — коварно улыбается, снимает рюкзак и книгу какую-то достает.
— Что ты делать собрался? — удивленно наблюдаю за действиями мальчика.
— Вызвать кое-кого хочу. Три раза пробовал, улизнуть и самостоятельно ритуал провести, но то отец ловил, то ты…
Так он не сбежать тогда хотел…
— Так, придурошный ребенок. Немедленно собирай все! Мы идем домой! Никаких ритуалов!
— Сначала ты вызовешь свою мавку, у меня к ней дело. — Кирилл воду из рюкзака достает.
— Кирилл… Мы не будем никаких дел делать… Нам пора домой!
Вдруг раздается хруст веток. Мы дружно вздрагиваем. Я инстинктивно хватаюсь за живот. Вот же безмозглая дура! Поверила этому гавнюку и подвергла всех
Хватаю Кирилла за руку. У него выпадает книга. Мы бежим с кладбища, в моем рюкзаке грохочут деревянные иконы, в груди тарабанит сердце. Мы наступаем на огромные лужи пачкаем свои вещи. Белые кроссовки уже непонятного цвета. Кирилл падает в лужу, я его поднимаю… Минуты превращаются в бесконечность.
Останавливаемся мы только в поселке.
— Ты! Маленький придурок! — вырывается из меня, когда мы забегаем на асфальтированную улицу, усыпанную яркими фонарями. — Я тебе помочь хотела… Ты мало того, что обманул меня, так чуть… — мой голос срывается.
— Зачем ты побежала? — спокойно спрашивает Кир. — Это все твой страх. Там возможно никого не было…
Меня возмущением долбит. Он еще претензии мне кидает?
— Ты думаешь я имела права рисковать? Ты проверить хотел? — Я нервно иду к нашему дому.
— Я книгу потерял! — обвиняюще бросает Кир.
— Я могла ребенка потерять… А могла и двоих! Какого хрена, Кирилл?
— Ты беременна? — тянет удивленно. — Почему не сказала?
Мальчик впивается в меня удивлённым взглядом.
— Может потому что ты со мной не разговариваешь?! Мне нечего предложить тебе, Кирилл… Я не знаю, как это… Быть классной мамой… — у меня нервно дергается голос. — Я не знаю, как тебя поддержать, потому что я даже представить не могу что такое… маму потерять… — из глаз слеза стекает я ее быстро растираю по щеке.
Кирилл спокойно и внимательно меня слушает.
— Да я даже не знаю что такое мама — мой голос дрожит. — У тебя была мама, Кирилл и я уверенна, что она была очень классная. Но ее больше нет и я в этом не виновата… Если тебе будет легче я открою тебе свою тайну.
Я пару секунд разглядываю мокрый асфальт, затем поднимаю глаза на мальчика.
— Я родилась незапланированным ребенком и моя мама много пила. Все свое раннее детство я провела голодная и грязная. До меня никому не было дела… А потом был год детдома… Ты знаешь что такое детдом? — Не давая возможности ответить сама даю ответ на свой же вопрос. — Это здание, куда собрали никому ненужный детей… У кого-то родители погибли, кто-то просто стал ненужным…
Кирилл молчит. Но в его молчании я слышу многое. Он меня слушает и это, черт возьми прогресс! Пусть слушает и запоминает, потому что я больше не буду бросаться на амбразуру…
— У тебя есть мы! Но тебе этого не надо… Ты это не ценишь… — развожу руками. — Если тебе станет легче, то вот тебе десерт: если твой отец проснулся, то мне сейчас неплохо влетит! Можешь стоять рядом и наслаждаться.
Я разворачиваюсь и иду в сторону дома. В груди гремит злость. Боковым зрением замечаю невысокую фигуру. Рядом идет. Мы молчим всю дорогу. Так же молча заходим в дом. По свету в гостиной понимаю, что на счёт " влетит" я была права…