Останься со мной

Ершова Алёна

Змей довольный кивнул.

— В Долге. Как старший в роду, ты будешь хранить своих потомков при жизни, и после своей смерти. Оберегать их судьбы, судить души. От твоих деяний на Земле и в Нави будут судить о роде. Поверь мне, эта гиря очень тяжела. Но уравновешивает ли она все остальное, решать тебе.

Оган кивнул, принимая слова первопредка. Он поверит ему, а не древним сказкам. Поверит своим глазам и двум женщинам, одна из которых ждет, а вторая мягко гладит пернатую спину. Да. Он согласится на неожиданный дар. Пусть жизнь его более не будет прежней. Останется позади радость создания артефактов, уйдут в прошлое балы и попойки с друзьями.

Тяжелым грузом ляжет на плечи Долг. А главное — не будет перерождения. Одни Щуры сменят других, а он, как первопредок, добровольно останется в Нави гарантом процветания рода. Тяжела ноша, но все равно легче опрометчиво брошенного «всего».

— Я согласен принять от тебя силу, Горыня, и хранить свой род настолько, насколько хватит сил.

— Ну, тогда ступай в огонь! – сказал Змей, ударился о землю и превратился в костер.

Огана опалило жаром. Брови с ресницами мигом обуглились. Он сжал кулаки, словно решил спрятать в них остатки сомнений, и шагнул в огонь.

Трескучее, жаркое пламя прильнуло к нему, содрало кожу, сожгло волосы, чтобы следом даровать новые Змеиные. Василиса со смесью восторга и страха наблюдала за тем, как Горыня сделался пламенем. Как Оган бесстрашно вступил в него и исчез, рассыпался искрами. А после из костра вылетело два пернатых змея. Один серый, призрачный, а второй пламенно-алый, с темно-каштановыми всполохами.

Призрачный Змей устремился к мосту и лишь коснулся земли, как обратился в того самого рыжеволосого Горыню. Смешливого и гордого, каким она видела его в прошлом. Горыня подхватил свою невесту, закружил вихрем и увлек в густые воды Смородины.

«В вечности иногда можно найти что-то хорошее, — проскрежетал задумчиво меч, — я рад, что они наконец свободны. Теперь твоя очередь, моя дорогая потомица. Что ты, например, думаешь об этом пернатом отроке?»

Глава 11, в которой каждый идет своим путем

Ответить Василиса не успела. Огненный змей ударился оземь и превратился в Огана. Поспешил к ней, но замедлился на половине пути, резко забыв, куда следует девать руки.

Повисло молчание. Одна на двоих неловкость сковала тела, спутала мысли, вымела все слова из головы. Им столько предстояло всего спросить, столько всего рассказать, а они стояли в полушаге друг от друга и не знали, с чего начать.

— Как вы?

Один на двоих вопрос выпорхнул неожиданно и вновь породил неловкое молчание.

Первым взял себя в руки Оган. Улыбнулся устало и чуть кривовато, запустил пятерню в и без того взлохмаченные волосы и произнес:

— И все же…

— У вас глаза золотые, — вместо ответа выпалила Василиса. — Оба. Очень красиво получилось. Только не подумайте опять, что я навязываюсь или привлекаю внимание. Вы тут по делу, а я задерживаю своими глупостями. Простите и...

— Василиса Ольгердовна, — Оган мягко взял ее руку, прерывая сбивчивый словопоток. — Как вы? Думается, полет в кольцах змея и жуткое испытание, которому подверг вас мой предок, не самое приятное, что может случиться с барышней.

— Я… нет, погодите, а как вы узнали меня?

Маг задумчиво свел брови и потер кончик носа. Василиса поймала себя на том, что любуется сменой эмоций на его асимметричном лице.

— Хммм…вы ж, когда ко мне во сне приходили, так же и выглядели. Я не придал тогда этому

значение, но точно знал, кто заглянул в мою холостяцкую берлогу. Да и вы не скрывались вроде. Когда спишь, многие удивительные вещи кажутся естественными, — он подавил улыбку, вспоминая тот украденный поцелуй. — Это уже потом мне мой домовой рассказал, что вы мора. Так что узнать тут вас не составило большого труда… А сейчас вы напомнили, и да, вижу, что внешность другая в дирижабле была… но там сразу понятно, что на лице морок был, хоть и сильный.

Василиса в ответ лишь фыркнула.

— Конечно, лучшими магами Гардарики на очки накладывался.

— Возможно. Но они не были артефакторами. Я б наложил заклятие на серьги. Не так ведет изображение, ест меньше эфира, сложнее снять, а значит, не требует дополнительных защитных условий. Только отвод глаз, который, как известно, прекрасно ложится на топазы. Думаю, вам бы пошли топазы, — он осекся и замолчал. — А почему лучшие маги страны наложили на вас морок?

— Наверное, потому, что я являюсь внебрачной, а точнее добрачной дочерью князя Василия, — Василиса впервые произнесла это вот так просто, без ограничений. В награду имела удовольствие наблюдать, как вытянулось лицо мага. – Вы мне лучше скажите, как здесь очутились и кто такие моры?

— Добро, а вы в ответ — как оказались в кольцах у змея и откуда у вас сей замечательный антиквариат, — Оган указал взглядом на меч. — Но до того, может, наколдуете пару кресел или мягкий диван? В ногах, знаете ли, правды нет.

— А плед и горячий сбитень с корицей вам не наколдовать? — съехидничала Василиса и огляделась. Сесть и вправду было некуда. Кругом простиралась безжизненная снежная Навь. Ноги же гудели неимоверно. Да и от мыслей о еде живот сдавило спазмом. С теплотой вспомнился рыбный бульон чудки. Рот тут же наполнился слюной. Как наяву, представился дымно-пряный запах горячей ухи, в которую перед подачей кинули небольшую тлеющую головешку. Руки тут же обожгло. Василиса открыла глаза и едва не выронила керамический горшок с аппетитным супом.

Смерив мага многообещающим взглядом, она отдала ему еду и вновь прикрыла глаза. Рыжего цвета диван и клетчатый теплый плед с бахромой представились на удивление легко. Увидев творение мыслей своих, Василиса взвизгнула и, скинув ботинки, села.

— Что вы стоите, сударь? — бросила она пораженному магу. — Это же была ваша идея! Давайте, располагайтесь, я наколдую ложки, есть хочется неимоверно.

Оган аккуратно пощупал бархатную обивку и осторожно присел на край. Василиса протянула резную деревянную ложку и накинула на них обоих плед.

В ту минуту во всей заснеженной Нави не было ничего более прекрасного, чем эти двое, что сидели на рыжем диване. На многие ярды вокруг лился свет их встречи. Благодаря ему сотни душ нашли дорогу к Калин-мосту, смогли отстирать рубахи своей прошлой жизни и уйти на перерождение.

— Я не люблю серебро, оно чересчур быстро нагревается и жжет губы.

Оган сдержанно кивнул и невольно посмотрел на девичьи губы. Хотел бы он обжечь их поцелуем и поймать ртом ее вздох удовольствия. Распустить пшеничную косу и с шипением окунуться в водопад волос. Пройтись кончиками пальцев по нежной коже, наблюдая за тем, как бархатные, едва видимые волоски встают дыбом. Прошептать, задевая губами тонкое ушко, милую глупость и услышать в ответ перезвон ее смеха… Он с силой надавил пальцами на переносицу, прогоняя незваное видение, и мысленно поблагодарил боярыню за вовремя накинутый плед.