Останься со мной

Ершова Алёна

Миновал деревню никем не окликнутый и уже преисполненный чувства скорой победы вступил на Калинов-мост.

— И далече собрался, касатик? – Из тумана вынырнула белоглазая чуда. Преградила ему путь, широко расставив ноги, свернула на груди руки и вопросительно качнула головой: мол, говори, не тяни, неохота из-за тебя, залетного, на морозе портки дубить.

— Мне в Навь надо, — Оган судорожно соображал, с Заставы ли чудка и сможет ли он с ней договориться или на худой конец обойти хитростью.

— Аааа, — издевательски протянула бабка, — веревка, значится, порвалась, и ты решил, не мудрствуя лукаво своим

ходом, так?

— Нет. — Смогич нахмурился. Под белесым взглядом он чувствовал себя неуютно. – Мне живым надо, к первопредку.

— Живым! — хриплый старушечий хохот подхватили вороны. Разнесли по всей округе. — Тебе ж яга сказала – жди. Или древний огонь подпекает? Справится твоя Василиса сама. Не лезь. Перепутаешь пути, потом проблем не оберетесь.

Оган открыл было рот спросить, при чем здесь Василиса, но тут в Нави грохнуло да так, что мост затрясся. Серое небо за рекой полыхнуло огнем, и в оранжевых всполохах четко и явственно проступил черный силуэт огненного змея.

Чуда ухватила Огана за предплечье.

— Кощъ-защитник, свершилось! Только вот… — она повернула голову и вонзила белесый взгляд в Смогича. Потом посмотрела вниз, проверяя наличие деревянного настила. — Спутал все же… Чем тебя отец заклял на дорогу?

— От рода отлучить, — Оган тоже посмотрел себе под ноги и вздохнул: — Если на Калин-мост ступлю.

— Вот и ступил, бестолочь! Батенька твой тень Змея без права взял. Тебя, единственного наследника, из Рода вычеркнул, братья твои, закладные, не в счет. Вот и взбеленился пращур, родных душ не учуяв... Теперь и впрямь тебе туда надо. На подмогу Василисе.

— Как...? Почему она там?! — маг нахмурился и перевел взгляд на серую хмарь Нави. – Пусти, я за ней пойду! – Он попытался оттеснить старуху и пройти, но не тут-то было. Чуда аккуратно отступила, качнулась. И вот уже Оган считает щекой холодные бревна Калин-моста.

Держит проход старуха крепко-накрепко. Не чета ведьма горе-витязям, что должны Навь сторожить.

— В кого ж ты торопливый такой? Пойдешь конечно. Но ты что не знаешь: только воины Заставы через мост могут ходить беспрепятственно. А Василиса твоя за женихом мертвым в Навь отправилась. Но она за проход своей кровью и родом заплатила. Остальное сам спросишь, когда увидишь. Спи! – сказала и подула в лицо Огану. Тот моргнул, раз, другой и заснул беспробудно.

Старуха вздохнула, заткнула за пояс полы рубахи, ухватила поудобнее мага за подмышки да поволокла к дому.

— Расходились тут в Навь, как себе в подворье. Вот и Горыню разбудили, Кощея вызволили. Дальше-то что? Щуры ваши тоже один другого краше. Надробили камней сто возов. Хочешь — бей ими, хочешь — в фундамент клади. А вы двое? Ни жизненного опыта за спиной, ни крепкого рода. Только один у другого и есть. Зыбко-то все как, страшно. Вот зачем ты, герой, сюда поперся? — Она хорошенько тряхнула спящего мага. — Теперь получишь всю силу рода…и всю ответственность. Смотри, не переломись. Девчонку защити, да себя не сгуби.

***

Огненный змей прошивал серое небо Нави, словно игла полотно, возникая и появляясь попеременно в мире живых и в мире мертвых. Василиса не знала причин, по которым древний предок чужого рода обеспокоен. Но видела зияющую рану, из которой был вытянут меч, и чувствовала, что силы духа тают. Запоздало пришло понимание — именно

клинок долгие столетия держал в Горыне жизнь. Явственно представилось, что произойдет, когда Змей потеряет плотность и развеется сизой дымкой. Но пока еще кольца держали крепко, мешая извернуться и посмотреть, далеко ли земля.

«Далеко! — стальной голос ворвался в сознание. — Верни Горыне осколок души. Я чувствую, он у тебя».

Василиса дернулась и замерла. Голос, возникший прямо в голове, вызвал тихую панику. Неважно, маг ты, яга или пустышка, услышать подобное – крайне паршивый диагноз.

«Ну же, девица, отомри! Раз ты смогла достать меня, значит, осколок души Горыни у тебя. Не медли!»

Василиса хотела возразить, мол, нет у нее ничего от Смогичей. Открыла было рот и тут же захлопнула. Начала высвобождать руку из змеевых колец и наконец сообразила, что держит меч. Решила выбросить его, но тут же услышала:

«Эй! Не бросай меня, ты что?! Я тебе еще пригожусь!»

Пальцы тут же сомкнулись на рукояти, а Василиса стала что есть мочи тянуть другую руку, мысля про себя: «Что хуже: голос в голове или говорящий древний меч?» Наконец высвободилась, дернула с шеи накосник, прижала им змееву рану. Подарок Огана засиял, растекся золотом, залечивая, и вскоре только липкие от крови перья да свежий рубец напоминали о былом. Горыня замедлился, перестал рвать пространство, корежа оба мира. Развернул мохнатую голову, желая разглядеть ту, которую почувствовал в Нави не так давно, ту единственную, что была способна избавить его от тысячелетнего сна. Хороша. Сильно похожа на его невесту, но не она. Дальний потомок. Дитя предательства.

Змей взвыл, вспоминая свою Василису, и яростно понесся к земле.

— Ну, тише, — спокойный голос опалил нутро, сжег всю ярость, и она стала оседать невесомым серым пеплом.

Василиса погладила огненные перья, позволяя восхищению разлиться по венам. «Какой же он все-таки красивый!» Страха не было совсем, напротив — ощущение полной защищенности. Именно эти чувства и передались Змею, проникли в душу, словно летний бриз.

— Тише, хороший. Твоя Василиса ждет тебя на Калин-мосту. Не ушла. Добровольно осталась клятый род хранить. Теперь ее ничего не держит. Она свободна, и ты свободен, переродитесь вместе, встретите друг друга. Так ведь? Ты же найдешь ее, узнаешь в любом обличье? Будешь беречь ее и не дашь в обиду. Пообещай мне, пожалуйста. Это очень важно. Ты нужен ей, я чувствую это.

В ответ по телу Змея пробежала дрожь, и он что есть мочи помчался к Калин-мосту.

У моста, как и положено, его ждал богатырь.

Оган вообще ничего не успел понять. Вот он разговаривает с белоглазой чудой. Миг! И странная ведьма — не пойми где, а на него сверху вниз несется громадный огненный змей. Вьется кольцами, искрится всполохами. Схватил его Василису и тащит неведомо куда. Не то пленить собрался, не то и вовсе сожрать.

— А ну стой! – Оган сунул руку в карман. Пусто. Исчез чарострел. Умыкнула неуемная чудка. Маг огляделся. Даже камня нет, чтоб в проклятого змея кинуть. Вдруг руки нестерпимо зажгло. Не успев до конца сообразить, что произошло, княжич разжал пальцы и вскинул ладонь. В змеиную морду полетели искры. Цветные, трескучие, один в один фейерверк.