Останься со мной
Шрифт:
— Что у Сабуровой этой два жениха, а, дружище?
Оган скривился, словно горошину перца разжевал.
— Долго рассказывать.
— Да я и не тороплюсь уже, ты завтракал? Пойдем, я думаю, нам есть что рассказать друг другу. Ты прав, подвели твою Василису под Навь, теперь надо понять, кому это выгодно. Но этот разговор не для лишних ушей.
— А яга? – Оган кивнул в сторону Весеи.
— А что яга? – Павел пожал плечом. — Ведьмы - они народ ненадежный, а в гневе опасный. Сорвет печать, и пиши - пропало все.
Весея задрожала.
— Пожалуйста, не надо.
— Ты что, с ума сошла, сударыня коллежский асессор? Как я добронравную ведьму убить посмею? Всего хорошего! — Попович приблизился к ведьме, снял с нее наручники, после наклонился к самому уху и прошептал: — Чем вас меньше, тем чище мир. Но у тебя всегда есть шанс, так ведь? Сдержи силу.
Ведьма в ответ плюнула.
— Пошли, — Павел подмигнул ошарашенному Огану, достал из рукава тонкий платок и утерся им.
До самой таверны они шли молча. Оган крутил в мыслях только что увиденное и ничего не понимал. Это раздражало. Не к месту вспомнился ночной сон. И наконец созрел здравый вопрос:
— Почему ты мне решил помочь, Павел?
Попович был готов к этому и тем не менее понимал, что ступает на тонкий лед полуправды.
— Вначале из-за любопытства или профессиональной чуйки, называй, как хочешь, а потом… Ты же знаешь, чья дочь - твоя невеста?
Оган кивнул, а Павел постучал задумчиво краешком плотного меню об стол, потом достал блюдечко, раскрутил яблочко и произнес:
— Сухаревку. Яна Мазура, покажи мне.
Серебряная поверхность пошла рябью, являя угрюмого мужика с пышной щеткой усов и в очках-гоглах.
— Здрав будь, Павел Смирнов, каким ветром?
— Информация нужна об умершем маге. Велимир Порошин. Штаб-лекарь врачебной управы Восточного феода, доктор медицины. Все, что найдешь. Взгляды, интересы, людей которых лечил, клубы, которые посещал. Помимо основного канала сделай запрос по резервному и посмотри, кто лапками дергать начнет.
— Добро, когда весточку слать?
— Даю тебе сутки, Ян, но чем раньше будет отчет, тем лучше.
Блюдечко погасло, курносая подавальщица принесла плотный завтрак, а Павел не торопился отвечать на вопрос. Оган ждал.
— Так вот, — продолжил попович, делая глоток черного кофе, — подобные твоей боярыне люди на особом счету. Да, пустышка, да, незаконнорожденная, но вполне себе крупная карта в общеполитической игре. В эту партию прекрасно вписываешься ты и совершенно никак Порошин. Это странно, а учитывая тот факт, что твоя невеста собралась вывести его как упира, вдвойне странно. А я люблю странности. Более того, иметь наследного княжича Бореи в должниках — очень хорошая перспектива. Ну, что расскажешь? Каким образом у твоей невесты второй жених нарисовался?
Объяснения Оган принял и даже нашел в них зерна правды, а потому решил подыграть своему неожиданному союзнику.
— Тут все просто. Мы были сговорены с детства. Естественно, Василисе никто не сообщал. Мой отец искренне считает, что молодые должны вдоволь нагуляться перед свадьбой, тогда сильнее ценить будут стабильность внутри семьи. Но, когда настал черед клятв, оказалось, что царевна вместо брачного венца предпочла
Павла так и подмывало спросить: «И как это связано с тем, что ты сделался наследником Горыни?»
Он чувствовал ложь, но никак не мог ухватить нужную мысль за хвост. За какую идею ни возьмись, все труха. Так, не сведя ни одной ниточки воедино, он предложил:
— Знаешь, а давай прокатимся до дома Порошина, заодно поболтаем с кикиморой, мало ли.
Дом их встретил разгромом и одичавшей обитательницей. Та выла, носилась по стенам и грызла мебель. Но стоило поповичу поймать ее за шкирку, как притихла, обвисла вся. Поначалу не желала отвечать на вопросы, свистела, шипела, но стоило Павлу произнести несколько крепких ругательств, как облизнулась и, довольно щурясь, сообщила, что действительно плюнула в тарелку Василисы.
— Хозяин велел так сделать. Сам приказал, сказал, что хочет отвадить невесту. И ужин в печи сжечь велел, а одежду я сама испохабила, решила: так быстрей уйдет. И ведь ушла, ушла зараза. И хозяин ушел, но он обещал, что вернется. Другим вернется, сильным. Меня заберет в столицу. Меня раньше никто в столицу не обещал забрать, а хозяин пообещал.
— Я успокою ее, а ты иди, осмотрись, может, что интересного найдешь, — предложил Павел, но, поймав обеспокоенный взгляд Огана, все же пояснил: — С таким диким духом дом вряд ли кто снимет, а она от голода скоро потеряет те остатки оболочки, что имеет, и превратится в лихо. Не приведи боги, подцепится к кому. У нас есть право развеивать таких. Грязная работа и не совсем приятная. Но если ты любитель, смотри.
— А ведьма? Что ты сделал с ней?
— Снял печати. Не смотри так на меня. Она подвела царскую дочь под Навь. Запомни: не бывает добронравных ведьм, все они порождения тьмы. Только печати их и держат, а некоторые и с ними умудряются козни творить.
Из комнаты Оган все же вышел. Разговор оставил гадкое чувство. Которое лишь усилилось от верещания кикиморы. Правда вскоре все стихло. Он вошел в хозяйскую комнату, затаив дыхание, и выдохнул облегченно, не найдя в ней женских вещей. Казалось бы, все понятно, все свободные люди, но собственная радость была чересчур показательна. В комнате не нашлось ничего примечательного, разве что в камине оказалось слишком много пепла. Оган провел над ним рукой и прочитал заклинание восстановления. Огненная магия и тут подвела. Словно на пущенной вспять кинопленке из золы стали собираться листы, плотнеть и наливаться чернильной вязью. Едва чародейство подошло к концу, как он нетерпеливо впился в них глазами.
— Что нашел?
— Держи, — Оган протянул бумаги поповичу. С души словно камень свалился. Не его родовая магия толкнула лекаря на погибель. — Думаю это многое объясняет.
— Не может быть, что такие улики просто так валялись.
— Они и не валялись. Я их из пепла восстановил.
— Но это значит...
— Это значит, что Велимир вступил в культ Мертвого бога и несколько лет готовился стать упиром. Ну и так, по мелочи, оказывается упиры исповедуют Кощеву ересь и стремятся к бессмертию.