Остап Бендер и Воронцовский дворец
Шрифт:
Бухгалтерша скрывается за перегородкой с громкими словами:
— Деньги нужно проверять, не отходя от кассы!.. Далее последовали повторные настойчивые стуки в окошко кассы получателя и его товарища из газеты. Над перегородкой вновь появилась бухгалтерша и громко обвиняет:
— Да вы оба пьяны! Клава, зовите милиционера. Роза, пишите акт!
Друзья ей одновременно:
— Мы не пьяны!
Бухгалтерша над перегородкой — угрожающе:
— Вас возьмут на экспертизу! Роза, пишите, вымогательски требовали
— Ничего не требовали у старшей кассирши!
— Как это не требовали! И до перерыва, и после перерыва! Все могут подтвердить, что вы у неё требовали!
Такая словесная дуэль продолжалась еще какую-то часть картины, в словах которых только и звучало: «Да вы выслушайте нас!», и «Деньги надо проверять не отходя от кассы», пока бухгалтерша не воскликнула:
— Слава Богу, управляющий идет! Девочки, вы подтверждаете?
Из-за перегородки хором: — Подтверждаем! …ждаем!
Управляющий вышел к очкарику и газетчику, его собутыльнику. Став на табуретки, над перегородкой операционного зала замаячили бухгалтерша и кассирша.
— Вот эти типы, — указала кассирша на клиентов.
— Оба в стельку, товарищ управляющий, — дополняет бухгалтер.
— Шшш! — управляющий им, и типам наставительно: — Деньги нужно проверять, не отходя от кассы… Нехорошо, товарищи, нехорошо, понимаете…
— Я из газеты, — «собутыльник» ему.
Управляющие ему укоризненно:
— Тем более нехорошо, тем более…
— Да что нехорошо?! — сердито выпалил ему получатель.
Управляющий продолжает:
— А сердиться нехорошо, товарищ. И пить нехорошо… А если выпили, нужно идти не в банк, а домой, проспаться…
Два «типа» в один голос:
— Да мы не пили!
— А уж если пришли, то деньги нужно проверять, не отходя от кассы… — твердил свое управбанком.
«Типы» переглянулись и в один голос:
— Да вы выслушаете нас!
Управляющий поморщился, махнул рукой, как бы собираясь уйти:
— Не надо товарищи, не надо… Идите и идите себе, а то милицию позову!
Клиент-очкарик своему «собутыльнику»:
— Ну вот, а вы, товарищ корреспондент, не верили…
— Теперь и я убедился, идемте, товарищ профессор…
Оба направляются к выходу. Но над перегородкой бухгалтерша победоносно потрясает листом бумаги и кричат:
— Пусть они сначала подпишут акт!
«Типы» останавливаются, переглянулись, пожимают плечами. Управляющие великодушно: — Не будем портить им автобиографию, — взял акт, рвет на части и бросает в урну. — В следующий раз, они будут проверять деньги, не отходя от кассы…
Клиент-очкарик ему:
— А вы в следующий раз не будете переплачивать по пять тысяч рублей, — находясь у кассы…
Видно было как кассирша, услышав эти слова, подпрыгнула над перегородкой и тут же скрылась.
— Не хорошо шутите товарищи, не хорошо… — покачал головой управляющий.
Бухгалтерша
— Если бы мы переплатили, разве кто возвратил бы? Нет, они определенно пьяны, Яков Феропонтович!
— А вы в следующий раз, прежде чем составлять акт, приглашайте милиционера для проверки вот таких клиентов… — наставительно говорил ей управляющий.
Клиент и газетчик идут к выходу. Над перегородкой появляется кассирша и рыдающим голосом завопила:
— Я переплатила кому-то деньги… Пять тысяч!
Звук изумления вырывается из уст управляющего. С грохотом падает со своей табуретки бухгалтерша, из-за перегородки, с раскрытыми ртами и выпученными глазами, повысовывались головы работников банка. Все застывают, глядя на управляющего. После паузы банковцы, как по команде, перёводят свои взоры на «типов», которые стоят у выхода и с усмешкой смотрят на них. Управляющий медленно разводит руки.
Во втором акте банковцы были очень смешны, в особенности — кассирша. Она доказывала, что её загипнотизировали, что она пребывала в сильном расстройстве от поступка Кошкиной. Появилась на сцене и сама Кошкина. Молодая и красивая, обездолившая подругу не молодую и не красивую. Муж, которого она отбила у неё, ей разонравился. И она вышла замуж за честного клиента банка, который возвратил в кассу переплаченные пять тысяч рублей. И на их свадьбе кассирша и бухгалтерша уже пели куплеты о честном советском гражданине и о его верной семейной любви. Свадьба была шумная с музикой и танцами. И занавес опустился на сцену под учащенный барабанный бой.
— Я доволен спектаклем, — сказал Остап, когда выходили из зала. — Мне театр позволил повспоминать кое-что, и сократил время нашего ожидания, голуби-товарищи…
Мысли о предстоящем финальном деле его компании Остапа не тревожили и он уснул крепким сном.
Утром в день очередной поездки в Алупку Остап чувствовал себя охотником, которому предстоит выезд на встречу с неведомым зверем, и когда он вошел в комнату своих компаньонов, то друзья встретили его как то необычно.
— Что это вы так на меня смотрите, Шура?
— Может ночью вы ездили в Алупку, Адам?
— Как можно без вашего ведома, Остап Ибрагимович.
— Так в чем дело, собирайтесь и поехали.
— Верно, всё готово, поехали, но… — загадочно смотрел на Остапа Козлевич. А затем развернул листок ватмана перед руководителем компании.
На ватмане не совсем профессионально чертежно, был вычерчен план-копия с имеющихся у них фотографий.
— Вот это да! — несколько удивленно произнес Бендер.
— Мы подумали, зачем это нам стоять там в толпе экскурсантов и перерисовывать в три руки, как вы говорите. Не лучше ли развернуть эту картинку и сравнить с той, которая там висит.