Остаться в живых
Шрифт:
— Лэнки, старина, что принесло тебя сюда? — спросил я, прислонившись к решетке.
Прищурив глаза, он до упора вжался в стену, а голова его вывернулась таким образом, что ухо оказалось у самого замка, пальцы же тщательно исследовали механизм настолько крохотным инструментом, что я и разглядеть-то его не мог — видел лишь, как вращается длинная костлявая кисть руки — иногда быстро, иногда помедленнее.
И даже в такой момент, говоря шепотом и с долгими паузами, Лэнки не мог удержаться от искушения рассказать очередную байку!
— Ну, Нелли, это вроде как… — забормотал он. — В общем, похоже на те давние времена, когда я мотался по всему Юкатану с одним
Многое довелось нам там повидать. На полях мы видели рабов, валившихся с ног от усталости. Плач и стоны так. и стояли над темными бараками, куда их запирали на ночь. Большинство из них были индейцами яки. Яки — прямо-таки железные люди, и держались они дольше всех остальных. Но из всего увиденного там больше всего меня поразил один парень, сидевший на краю дороги, когда мы проезжали мимо погожим летним деньком. Его отпустили помирать. Там это было в порядке вещей; если кто-то из работников настолько слабел, что не мог отработать даже те жалкие крохи, что им скупо выдавали раз в день, случалось, бедолагу отпускали — пусть, мол, помрет, пробивая себе путь к свободе. Вот нам и встретился один такой несчастный. Он сидел на обочине и смеялся над собой. Это был уже не человек, Нелли, а всего лишь мешок костей. Сквозь кожу его лица просвечивал череп. Представляешь? Прямо сквозь кожу!
Тут Лэнки прервал повествование, и я заметил, что одним ухом зачарованно внимаю странной и страшной истории, а другим напряженно прислушиваюсь к реву толпы, похожему на грохот штормового моря. Звук этот становился все громче и раздавался все ближе с каждой секундой. Так ревет громадная лавина воды, бешено несущаяся сквозь прореху в плотине.
После краткой паузы, когда работа над замком потребовала всего внимания Лэнки, он продолжил рассказ все тем же вкрадчивым, приглушенным голосом. Можно подумать, он не слышит, как быстро приближается звук, означавший смерть для нас обоих.
— Ну, так вот, остановились мы, и я спросил у этого несчастного: «Что это тебя так развеселило, дружище?» И он ответил мне: «Сеньор, я сижу здесь и смеюсь над очень забавней штукой». — «И какая же это забавная штука?» — не унимался я. «Да всего-навсего я сам, — опять рассмеялся тот бедолага. — Сейчас меня бросает как щепку на громадных волнах жизни, сеньор, и я вспоминаю, что всего год назад я был крепким, сильным мужчиной, свободным и счастливым, целым и невредимым. Владел собственной землей, имел жену. В общем, жил не тужил, пока не выяснилось, что мой брат, исчезнувший незадолго до того, поехал в эту долину смерти. Тогда я встряхнулся и, ощутив крепость своих мышц, сказал себе: „Я такой сильный, что вполне могу туда отправиться, найти брата и вытащить из этого ада!“ Я приехал сюда, и едва успел сунуть нос в эту долину, как меня схватили и заставили работать. Каждый день на протяжении месяца меня избивали и стегали плетьми. Это поубавило во мне силенок. И вот уже год меня ежедневно терзал один и тот вопрос: „Как я мог оказаться
Вот такую историю поведал мне в Валле-Насиональ мексиканец, сидевший у дороги в ожидании смерти и слишком слабый, чтобы подняться и шагнуть ей навстречу!
Наверняка Лэнки и дальше рассказывал бы что-нибудь в том же духе, но тут приблизившийся к тюрьме рев неожиданно оборвался, рассыпавшись вокруг здания, и я физически ощутил какой-то удар, словно бы мощное электрическое поле вдруг коснулось меня.
— Лэнки! Лэнки! — позвал я.
— Да, братишка, — тихонько откликнулся он, не поднимая головы.
— Слишком поздно, Лэнки, — шепнул я. — Если тебя сцапают здесь, прикончат вместе со мной. В них сам дьявол вселился! Слышишь этот рев?
И действительно, сам дьявол орал и вопил их ртами. Это его голос несся из глотки каждого, кто прорывался в тюрьму. Да, именно его голос — неистовствующего, алчущего свежей крови дьявола.
— Вот что я скажу тебе, Нелли, — снова заговорил Лэнки, не прекращая работы, — это напоминает мне историю об одном парне, которому предстояло сделать выбор между яблочным и тыквенным пирогами. Так вот, увидел он перед собой оба пирога и говорит себе, мол, уж конечно яблочный пирог хорош непременно, но кто его знает, вдруг окажется, что тыквенный куда лучше всех, какие готовила, бывало, тетушка Мэгги в старые добрые времена, а потому не попробовать ли…
Тут наконец громко щелкнул замок, и дверь распахнулась предо мною так неожиданно, что я чуть не вывалился в коридор,
В руке моей тотчас оказался револьвер — внушительный кольт, еще согретый теплом Лэнки.
— А теперь, Нелли, ноги — в руки! — скомандовал мой спаситель.
И мы понеслись по тюремному коридору. Заключенные во всех камерах поприлипали к решеткам, стараясь не упустить зрелище, а заметив, что мы удираем, подняли дикий рев. Орали они куда громче толпы, пока еще находившийся снаружи.
Миновав главный вход и продолжая мчаться сломя голову, мы услышали зычный, громоподобный возглас:
— Джордж! Джордж! Ты, ленивый, никчемный соня, сейчас же открывай дверь, а не то мы свернем тебе шею!
Подобно тому полумертвому бедолаге из Валле-Насиональ, о котором мне только что рассказал Лэнки, я почувствовал, что вот-вот взорвусь смехом, — Джорджа как пить дать и след простыл. Он, конечно, не стал дожидаться начала представления. Нет, нет и еще раз нет! Серая паутина страха, опутывавшая лицо негра сегодня вечером, уж что-нибудь да означала!
От напора толпы тюрьму защищала только крепость замков и засовов. Я мысленно воздал благодарность тем, кто изготовил их из такой прочной стали.
Тюрьма сотрясалась от тяжелых ударов. Я оглянулся, когда мы сворачивали в конце длинного, пустого коридора, и увидел, как трясется и прогибается массивная, крепкая дверь.
Один вопрос прочно засел у меня в голове: судя по всему, Лэнки бежал в определенном направлении к какой-то конкретной цели, но я никак не мог догадаться, где он отыскал путь на волю, ибо шум и вой озверевшей толпы окружал тюрьму со всех сторон; линчеватели ломились не только через главный вход — в то время, как кто-то упорно колотил в дверь парадного входа, я услышал такие же удары и с тылу.