Оставаться сумасшедшей?
Шрифт:
– Я вот совершенно бескорыстный человек! – заявила она через некоторое время. – Про-сто-ды-ра!
– Ну-ну! – недобро усмехнулась Евгения.
– Да! – энергично повторила Мария, беря из общей тарелки увесистый шмат отварной свинины.
– Ты должна подарить Павлу на новоселье дорогой подарок!
Евгения замерла в недоумении, потом, запинаясь от обиды, спросила:
– А разве… моя доля… львиная доля квартиры – не подарок?
Тетка метнула в нее яростный взгляд:
– Что-оо?.. Какой квартиры?
– Бабушкиной, –
– Ты не имела на эту квартиру никакого права! – гневно воскликнула Мария, выслушав племянницу. Швырнула мясо в общую тарелку. – Спасибо, наелась!
– Пожалуйста, – разбито произнесла Евгения, провожая Марию до дверей.
Каждый день она приходит к Евгении завтракать и обедать, а иногда и ужинать. Прихватывает с собой частенько от Евгении угощение для внуков. Однажды та забылась и купила только четыре йогурта – для своей семьи и Марии, так тетя довольно сурово высказала, что надо помогать двоюродным братьям, несмотря ни на что. «Несмотря ни на что» – их нежелание работать и содержать свои семьи. Потому йогурты или другое угощение требовалось и для их детей. Впрочем, и лекарства тоже, особенно дорогие. И не только для внуков, а для сыновей и их жен тоже.
– Какое ты имела право на бабкину квартиру? – тетка Маша гневно возвысила голос уже в подъезде.
– Стопроцентное право я имела на эту квартиру, потому что там были прописаны мы с Ванькой, – плакала Евгения, передавая вечером разговор мужу.
– Не реви, – Алексей поцеловал жену в голову. – Забудь – будто не было.
– Не могу пока смириться, – продолжала всхлипывать Евгения, прижавшись к мужу. – Когда мы с бабушкой пришли в жилищно-коммунальный отдел приватизировать эту квартиру, то я должна была отказаться от нее в пользу Павла. Так бабушка захотела. А в ЖКО меня отправили подумать: дескать, потом не докажите, что ваши доли с ребенком тут есть. Чужие люди ведь, а позаботились…
– Ничего не изменишь уже, поэтому забудь. Нам ведь есть где жить. Хоть маленькие, но три комнаты.
– Спасибо твоей маме. – Евгения помолчала. – За что со мной так Мария? Я ее больше матери любила. Поэтому и отдала квартиру ее сыну.
– Подарок Павлу мы купим, – после паузы, сказал Алексей.
– Зачем? Да у нас и денег мало, – тихо сказала Евгения.
– Я у мамы займу. С получки отдадим.
Замухрышка
Женька весело впорхнула в подъезд. А тут неожиданность! Алешка Шумихин дружески болтал с какой-то… замухрышкой! Женьке на ум пришло это слово. Она слышала его от бабушки. Продолжая разговор, Алешка лишь кивнул Женьке. Та от досады топнула беленькими валеночками и выскочила назад, на улицу. Она не знала, что делать. Надо идти домой – только что мама позвала через форточку ужинать, но в подъезде Алешка … Он был ее сосед и нравился Женьке. Алешка на три года старше и учился уже в седьмом классе. Он занимался самбо и обучал некоторым приемам Женьку прямо во дворе. Ей это очень нравилось. Казалось, что все девчонки из соседних домов завидуют ей.
Женька обежала кругом свой дом и не заметила, как снова очутилась в подъезде.
Алешка догнал ее, схватил за руку: «Ты попала ей прямо в глаз. Зачем? Извинись». Женька выдернула свою руку и гневно оттолкнула Алешку. Мальчишка преградил девчонке дорогу:
– Она ничего плохого тебе не сделала!
Женька оттолкнула его еще раз, но уже не так решительно:
– Кто она?
– Таня, моя дальняя родственница.
Женька остановилась в замешательстве.
– Ее мама купила дом через дорогу, будут тут жить.
Женька оглянулась. Таня уже не плакала. Она смотрела на ребят спокойно и очень по-доброму, только глаз был красный.
– Извини, – буркнула Женька, отвернувшись.
– Да, да, – поспешила ответить Таня. – А тебя Женя зовут?
Женька кивнула.
– Пойдемте гулять, – вдруг неожиданно предложила Таня, – еще ведь светло. Можем к нам в гости… Мама пирожки постряпала.
– Мне домой надо, – Женька повернулась к лестнице.
– Пошли погуляем, – вступил в разговор Алешка.
Женька шла посередине и молчала. Ей все еще не по себе. Говорила в основном Таня. Она нисколько не стеснялась по-бабьи повязанного платка и длинной некрасивой юбки, торчащей из-под дурацкого старушечьего жакета. Она рассказывала ребятам какие-то страшилки: «В черном-черном городе стоял черный-черный дом…», но это было не страшно, а почему-то смешно. Алешка рассмеялся, а Женька улыбнулась. Они проводили ее до дома, но в гости не пошли.
В доме Тани было очень светло и всегда чисто. Мама ее толстая и большая женщина в отличие от хрупкой дочки. Она работала на скотном дворе, ухаживала за лошадями. Танина мама была доброй, но молчаливой. Она стряпала очень вкусные пироги со смородиной и яблочным повидлом. Женька с удовольствием угощалась этими пирогами, хотя бабушка строго-настрого наказывала: нехорошо есть в людях! Дескать, дома наешься, а в гостях лишь попробуй.
Обычно разговорчивая Женька с Таней почему-то больше молчала. А Таня, что бы ни рассказывала, все у нее выходило смешно, хотя она вовсе никого не хотела рассмешить.