Оставаться сумасшедшей?
Шрифт:
– Девочка, ты почему одна?
Милиционер был высокого роста. Девочка, чтобы взглянуть на него, так запрокинула головку, что даже пошатнулась.
– Я больсая, – пытаясь удержать равновесие, ответила Маша.
– Сколько тебе лет, большая?
– Четыре.
– Где ты живешь?
– Улица Пусесьная, дом два, гроб сесь, – без запинки
– Какой… гроб? – переспросил милиционер.
– Сесь, – невозмутимо повторила Маша.
– Улица Пушечная, дом два, дробь шесть? – усмешливо переспросил милиционер.
Маша кивнула.
– Ну-ка, пошли домой, – милиционер взял ребенка за руку. – Мама с папой у тебя есть?
Девочка опять кивнула.
– Они разве тебе не говорили, что маленьким девочкам нельзя гулять одним?
– Да.
– Говорили?
– Да.
– А почему ты не слушаешься?
Девочка промолчала. Милиционер укоризненно покачал головой.
– Машку в милицию забрали! – закричал шестилетний Сашка Клевцов, когда во дворе появился милиционер с девочкой.
На его крик из дома высыпали другие ребятишки. Услышала это и Машина мама.
– Господи! – кинулась она к ребенку. – Мы ее потеряли. Два часа уже по больницам и моргам бегаем!.. Спасибо вам!
– Она сказала, что живет на улице Пушечная, дом два, гроб шесть, – усмехнулся милиционер.
– Она не выговаривает дробь, говорит: гроб. Все смеются, – сквозь слезы улыбнулась и Машина мама.
– Следите за ней, а то сами знаете… – война, – милиционер взял под козырек и вышел со двора.
– Вот какую древность помню, а что было минуту назад – забыла! – нервничает Мария.
– А почему вы из Москвы уехали? – спросила Евгения.
– Голод, милая моя! – Мария развела руками. – Да и болела я там постоянно. Все время в больнице лежала. Врачи так и говорили: «Хотите, чтоб эта девочка жила, уезжайте в провинцию!». Приехали в деревню к бабушке с дедушкой, на парное молоко, на картошку, хлеб – как в сказку попали! Даже не верилось.
– Папка во время войны говорил нам, – продолжила Мария, – что когда она закончится, хлеба будет вдоволь. Мы не верили, спорили с ним: «Ой, неправда это! Хлеб на столе лежит, а мы не едим, да?..» – «Да». А ведь наступило такое время.
Соседи
– Сижу, как сыч, одна! Можно кофейку прийти попить? – спросила по телефону Мария.
– Приходи, – ответила Евгения.
Мария жаловалась, что совершенно
– Но ведь ты вчера обижалась на своих соседей, что так они тебе надоели и что ты их ненавидишь даже. А сегодня они уехали на несколько дней, так страдаешь без них. Где логика?
– Какая логика еще? – разозлилась Мария.
– Ты определись, в чем счастье – с соседями или без? – Евгения дружелюбно улыбнулась.
– Счастье!.. – всхохотнула вдруг Мария, взглянув на Евгению.
Иногда в ее голове наступало просветление. И тогда она сокрушалась, что теряет память и разум. Евгения старалась ее успокоить: врачи не ставят на ней крест – лечат. Да и не сумасшедшая Мария, а просто у нее плохое кровоснабжение мозга…
– Да, от стрессов это, – говорила тетя. – Сколько их у меня было! И отца любимого рано потеряла, сын любимый умер, и муж умер, и Димка умер…
Димка – приемный сын последнего мужа. Очень пьющий и нигде не работающий тридцатишестилетний мужчина.
Лет шесть тому назад он устроил пожар в квартире, где они проживали вдвоем с Марией. Выгорело почти все. Она тогда месяц жила в семье Евгении. Восстанавливали квартиру всем миром, можно сказать. Помогали даже бывшие коллеги, с которыми Мария работала лет тридцать назад.
К ремонту квартиры подключилась и бывшая Димкина жена Нина, которая потом и вселилась на половину жилплощади со своей дочкой (законной наследницей непутевого отца) и новым мужем. А потом еще родила дочку. Новый муж оказался не лучше прежнего – и выпивал, и ругался матом на нее и падчерицу, а в порыве бешенства разбивал в квартире мебель и даже окна. Впрочем, в психушке он тоже полежал. А что самое страшное, не только матом крыл свою весьма благопристойную падчерицу (кстати, жил-то на ее жилплощади!), а и руку на нее поднимать начал…
– Это меня очень раздражает. Я их ненавижу! – ежедневно жаловалась Мария Евгении за ужином. – Лучше бы Димка тут жил!
– Димка лежал в психушке, если ты помнишь. И ничего хорошего от такого соседства быть не могло. Пожар – тому подтверждение. А соседа твоего незаконного Нина иногда выгоняет, да и тебя он не трогает – боится.
Мария не сразу, но соглашалась.
За грехи твои…
– Молись. Проси простить за грехи твои, – советовала Евгения.
– Молюсь, но очень злобно. И это не молитва, а упрек.
А наказать Марию было за что. Лет двадцать тому назад чуть не увела из семьи мужчину на шестнадцать лет моложе ее.
– Зачем вам второй ребенок? – кричала она на своего любовника. – Хватит одного!
– Она так захотела, – оправдывался он, под «она» подразумевая жену.
– А ты, что, не мужик? Прикажи, чтоб не рожала!
– Как я прикажу? Она хочет второго ребенка. Снова будет сын.
– Видеть тебя не хочу! Ты для меня уже ничего не значишь! – кричала она и топала ногами.