Оставаться живым

Уэльбек Мишель

Смысл борьбы

Были ночи, когда мы забывали о смысле борьбы, о цели. Мы дрожали от страха, на огромной равнине одни. Наши руки болели. Были робкие ночи и ночи смелее, чем дни. Как кувыркается в воздухе сбитая пулей птица, Перед тем как упасть и разбиться о камни дорог, Ты шатался, о чем-то простом говоря, не чувствуя ног, Прежде чем рухнуть на землю и в пыль повалиться. Я держал твою руку и отпустить не мог. Нужно было найти новый угол атаки, Выйти из боя, пойти в направленье Добра. Я помню наши дешевые пистолеты из Чехословакии, Это было почти вчера. Свободны

и крепко связаны общей болью старинной, Шли мы голой равниной. От каждого шага звенела, растрескавшись, вся земля. А до войны, товарищ, здесь были поля. И, точно крест, стоящий в земле, превращенной в камень, Я держался, брат, до конца, Держался, как крест железный с раскинутыми руками. Сегодня я возвращаюсь в дом своего Отца.

Возрождение

* * *

Вид из окна поезда: поля. Пюре из зелени. Зеленый суп. Такие бесполезные детали (деревья и пр.) плавают, словно комки в супе. Может стошнить. Как далеко восторг детских лет! Восторг при виде проплывающего в окне пейзажа… Корова лезет на другую… Этим тварям решительно ни до чего нет дела! Соседка напротив смешна. Линия ее бровей образует причудливую дугу, как и линия рта со зло опущенными углами. Уверен, что она с наслаждением выцарапала бы мне глаза. Больше не смотреть на нее. Что, если она опасна?..

Лампочки

Лампочки расположены по центру потолка скоростного поезда, словно отпечатки шагов геометрического животного - животного, созданного, чтобы освещать человека. Лапы животного - прямоугольники со слегка закругленными углами, равно отстоящие друг от друга, как если б то были следы. Время от времени между ними появляется кружок, как будто животное, словно гигантская муха, то там, то тут прикладывало к потолку свой хобот.

От всего этого, надо признаться, веяло весьма тревожной жизнью.

* * *

Станция «Бусико». Жидкий свет на сводах, выложенных белой плиткой, казалось,- жуткий парадокс,- струился вверх.

Едва заняв место в вагоне, я, как по команде, уставился на ковер - серый резиновый ковер, усеянный кружками. Кружки были слегка выпуклыми. Вдруг мне почудилось, что они дышат. Я снова сделал усилие, чтобы себя урезонить.

* * *

Новости, словно сухую хвою, Комментатор слепой рукой Обрушивает на миллионы голов. Мне страшно, я уши заткнуть готов. Восемь часов я слышу радиовой Агрессивных жестоких слов; Солнце в зените, как за глухой стеною. Зеленоватое небо имеет вид Воды в бассейне при легкой подсветке. В горле от кофе саднит. Стреляют. Снайперы метки. Подсветка руин и могильных плит.

* * *

Я по дому крутился юлой: В памяти трупы за место под солнцем сражались, Не оставляя надежде ни пяди; За окнами женщины громко ругались, глядя На «Монопри» [12] , закрытый еще зимой. В тот день наступил столбняк. Пригород, отданный бандам, лежал мертвецом. Я чувствовал, как Пахнет напалмом; мир наливался свинцом. Новости прекратились часам к шести; Я чувствовал сердце, стучащее взаперти. Мир становился как камень. Я чувствовал смерть: шагами Она измеряла пустые кварталы, замершие с утра. В тот день на улице лило как из ведра.

12

«Монопри» - сеть недорогих супермаркетов во Франции.

* * *

Просыпаюсь, и мир на меня обрушивается, как скала, Забивает

гортань мою, как песок. На лестницу падает солнце; начинаю свой монолог, Диалог ненависти и зла. И впрямь, себе говорит Мишель, жизнь должна быть разнообразной, Должна быть более цельной и более праздной; И вовсе не обязательно видеть и те, и эти Обстоятельства в желаемом свете. Пробивается солнце сквозь тучи на улицы городские, И в резких его лучах, В мощных лучах его видно, как немощны судьбы людские. Приближается полдень, и воцаряется страх.

* * *

Иного не дано: Себя беззубым вижу, Скисает жизни жижа, И я иду на дно. На несколько секунд избавиться от боли… В толпе нам кажется, что застывает миг. Мир переделывать желанья нету боле В толпе, где все пути - ловушка и тупик. Крах подтвердится скорый Среди потуг ненужных. Я, глядя на недужных, Теряю все опоры. Мы так хотели жить, от счастья замирая, Той жизнью, где б тела цвели и раскрывались. Но нам не повезло. Конец. Мы проигрались. Моя рука дрожит, медяшки собирая.

* * *

Состав, что в облака летел неудержимо, К чему-то лучшему нас мог бы привезти. Напрасно верили мы в счастье на пути. Но смерти не хочу. Ее наличье мнимо. От холода немеют руки, Просвета впереди не видно. Да, времена не безобидны. Мой брат хрипит в предсмертной муке. А люди силятся урвать побольше срок, И неотвязный треск я слышу автомата. Вагоны трупов - вот за все усилья плата Убитых родина - и Запад, и Восток. Тела жестокость единит, Все та же жажда разрушенья. Но время принесет забвенье. Вторая смерть нам предстоит.

* * *

Во славу человечьих дел Так много сказано и спето. А их всего двенадцать. Это Немногих избранных удел. Латали драную одежку, Горшки лепили для питья, Суровой нитью бытия Сшивали судьбы понемножку. Застрельщики грядущих рас, Лет по сто жили, но не боле,- Зато писали до мозолей И верой вскармливали нас. И мир кроили ежечасно, И горе мыкали сполна, И так их жизнь была скудна, Темна, представьте, и опасна!

* * *

Рассветные часы. В Париже самый смог, И в Боснии война вот-вот возобновится. Но вот что хорошо: такси найти ты смог. Потянет ветерком, и ночь посторонится, Увидишь солнца свет. Да, лето длится, без обмана. И скажешь ты «привет» Привычной губке в ванной. Взяв отпуск в сентябре, Ты поступил мудрей, Чем я, не будь детей, я б сделал то же. Порою в сентябре не меньше дней погожих. Субботний вечер уж погас, Ты бросишь пить, но не сейчас, Жара и духота. Темнеет Так быстро. Вот и бар пустеет. Прошло полночи, может статься, Пора бы на покой убраться. Тебя на завтрак ждет С лососем бутерброд На улице Шуазеля. Неплохо. Кстати зелень.