Оставаться живым

Уэльбек Мишель

* * *

Милое созданье с таким ласковым ртом, Сидящее напротив меня в метро, Не смотри столь равнодушной недотрогой. Разве бывает любви слишком много?

* * *

В городе, среди стен, которые что ни миг Расписывает беда, Я навсегда один; город - это рудник: Я податлив. Копаю. Порода тверда.

* * *

Неплохо в день воскресный С тобою переспать, Но ты с улыбкой пресной Уселась на кровать Химерой бестелесной. А все же запах плоти Мою подгонит прыть: Тебя прижму - и в поте Лица

пойду отлить, Весь в сперме, как в блевоте. В субботу - веселей, И, подпирая стены, Все обсуждают цены, Собачек и детей. В субботу - веселей. А нынче - день воскресный, Сплошная скукота, То злобой бессловесной, То страхом налита. Сегодня - день воскресный… Смолкаю, неуместный.

* * *

Свобода - миф, я полагаю, А может, пустоты синоним; Свобода злит меня - я знаю, Как быстро в серой скуке тонем. Имел сказать я то и это Еще чуть свет, часу в шестом; Я был на грани бреда где-то; Я пылесос включил потом. Вокруг парит небытие И липнет к нашей влажной коже. То секс, то лень берут свое. Мы пусты. Небо пусто тоже.

* * *

Когда поймешь, что представляет жизнь собой, Рассмотришь так и сяк, одно на ум приходит: Что есть - разрушить в прах; но все так прочно вроде, А человеческих существ аморфный рой Меж тем любой ценой, Хоть не расти трава, себя воспроизводит. Лишь смутно видится мне утро дней моих, Когда сижу вот так, весь скручен в рог бараний: Уходит все в песок - ни форм, ни очертаний, Уходит без следа и утро дней моих.

* * *

Что истина? Она как лужа Вокруг прилавка мясника. Любовь Всевышнего к тому же Обманчива и далека. У псов озноб бежит по коже От потрохов слюна течет, И мы с тобой на них похожи, Нас тоже идол наш влечет. Для черной мессы тело самки Слилось со спермою самца; Страсть, выходящая за рамки, Мне изменяет без конца. Где истина? Она в крови, Как в венах наша кровь живая. И я зверею от любви, В тебя, как в суку, проникая.

* * *

Волна дразнящим языком Лизнет песок и схлынет снова. Ракушки собирая, ждем Спасителя (уже второго). Умрем - останется скелет, Чтоб белизны достичь с годами. У рыбы есть внутри хребет. Ждет рыба рыбака с сетями. Внутри у человека скот Заложен в качестве основы; Но век свой зряшный напролет Он ждет Спасителя второго.

* * *

В уклончивом вечернем свете Все больше равнодушье скал. Наш муравейник незаметен, Ведь человек так мал, так мал. Когда на эти изваянья, Работу волн, взираем мы, В нас пустоты растет желанье И нескончаемой зимы. Как сделать так, чтоб человечность Взять верх могла в роду людском И жизнь переходила в вечность, В цепочке становясь звеном? Утробная тоска тупая В тебе, сестра моя, во мне, И ты кричишь, изнемогая От этой мудрости камней.

* * *

Чем ярче свет, тем мир темнее: Я становлюсь меланхоличным. Бесшумны меж камнями змеи, А шимпанзе - те истеричны. Мы

ж подаем друг другу знаки. Вот водосбор уже увялый. Не различить пути во мраке, Мне неизвестны ритуалы, Что воздвигают огражденье От отупляющей текучки. Здесь происходят только случки, И здесь не место возрожденью. Зажмурь глаза, поставь заслон Меж плотским миром и тобой. Словно кольцом, я окружен Реальностью, но ей чужой.

* * *

Раз надо, чтобы разрезали Стрекозы воздух у реки, Чтоб лопались и исчезали На водной глади пузырьки, Раз у всего один финал И наподобие гангрены Мох разрушает минерал, Раз мы должны сойти со сцены И под землею лечь на ложе, Как в продолженье сна дурного, Раз впереди одно и то же И каждый новый день нам снова Так отвратителен и труден, Природе ж дела нет до нас, Что ж, мы ласкать друг друга будем, Найдем блаженство, и не раз. Невыносим без интерлюдий Мир безучастный, без прикрас.

* * *

Плайя-Бланка. Словно точки Ласточки на небе чистом. Млеют от жары туристы Парами, поодиночке. Плайя-Бланка. Лампионы На сухом горят стволе Пальмы. Вечер. Отдаленный Говор немок в полумгле. Плайя-Бланка, род анклава В мире горя и страданий, Словно остров в океане, Малая любви держава. С рюмкою аперитива Вот курортницы сидят, Обратив друг к другу взгляд Нежный и красноречивый. Утром все они покров Снять спешат, что глазу любо. Я ж один брести готов Прямо к парусному клубу. Плайя-Бланка. Небосвод В ласточках. Прозрачен воздух. Вот и все. Короткий роздых. На «Люфтганза» перелет Нас в действительность вернет.

* * *

Мы в безопасности; мы едем вдоль холмов; Над нами ровный свет; наш мир цивилизован; Удобен наш вагон, а поезд - быстр и нов: На полной скорости уже лететь готов он. И в геометрии наделов за окном, И под охраною надежных переборок Мы в безопасности и грезим об одном, Мир, ставший пустотой, понятен нам и дорог. У каждого полным-полно своих забот, И все же общим мы дыханием едины, И зверь, живущий в нас, уже готов вот-вот От человеческой избавиться личины. Мы в безопасности; мы едем по Земле; В скорлупах пустоты мы сбиты в кучу тягой; Путь сочленяет нас в уюте и тепле, И ты меня своей интересуешь влагой. Уже пошли дома; там - улицы; на них То редкий пешеход, то грузовик случайный. Вот-вот и встретимся мы с продуктивной тайной Больших заводов, одиноких и пустых.

* * *

Нужно сказать, что я был не один в машине, Еще умершая была; Бесшумная ночь плыла И отворяла свои ворота. Приближалось солнцестоянье, Бедное тело Тряслось и потело. Ночь серебром отливала, Верткую рыбу напоминала. Всюду проникла ночная мгла, Ты к безумью близка была. Все предметы обволокла Эта ночная мгла. Виденья в ночи онемелой - Словно рисунки мелом. Той ночью нам открылся лик иной.