Оставаться живым
Шрифт:
* * *
Сначала была любовь или намек на любовь, Были анекдоты, двусмысленности, недоговорки; Затем был первый поход В одно тихое заведение, Где время почти не идет И все дни как один - нежно-кремовые. Было забытье, полузабытье и бегство Или намек на бегство. Ты лежал ночами в постели, как в детстве, И не мог заснуть: В ночной темноте Ты часто слышал, как стучат твои зубы В полной тишине. Стал бредить уроками танцев, Чтобы потом, В жизни другой, Танцевать* * *
Величественное игнорирование пейзажа. Куртене - Осер-Нор. Мы приближаемся к отрогам Морвана. Внутри кабины ощущение абсолютной неподвижности. Беатрис сидит рядом со мной. «Хорошая машина»,- говорит она мне. Фонари склонились в какой-то странной позе - можно сказать, что они молятся. Как бы там ни было, они начинают излучать слабый желто-оранжевый свет. «Желтая линия в спектре натрия»,- заявляет Беатрис. Впереди уже маячит Аваллон.* * *
Была ясная погода, я шел по склону холма, высохшего и желтого.
Сухое и прерывистое дыхание растений в летний зной… которые как будто при смерти. Насекомые трещат, насквозь просверливая угрожающий и неподвижный свод белого неба.
Когда идешь под палящим солнцем, через какое-то время возникает ощущение абсурда, оно растет, навязывает себя, заполняет пространство, оказывается повсюду. Даже если в начале пути вы точно знали направление своего движения (что, к сожалению, бывает крайне редко… обычно речь идет о «простой прогулке»), то вскоре представление о цели исчезает; кажется, что оно испаряется в раскаленном воздухе, который обжигает вас маленькими короткими волнами, по мере того как вы продвигаетесь вперед под безжалостным и неподвижным солнцем при тайном сговоре высохших трав, готовых мгновенно вас ужалить.
В ту минуту, когда липкая жара начинает склеивать ваши нервы, уже слишком поздно. Поздно пытаться, встряхнув головой, отогнать бредовые порождения ослепшего пленного разума, и медленно, очень медленно отвращение бесчисленными кольцами сворачивается в спираль и укрепляет свою позицию в центре трона, трона властей небесных.
* * *
Сверхскоростной поезд «Атлантика» пронизывал ночь с чудовищной быстротой. Освещение было скудным. Между перегородками из пластика средне-серого цвета расположились в эргономических креслах человеческие существа. На их лицах нельзя было разглядеть никаких эмоций. Смотреть в окно не имело смысла: непрозрачность тьмы была полной. К тому же некоторые занавески были задернуты, их ядовитая зелень составляла слегка унылую гармонию с темно-серым ковровым покрытием пола. Тишину, почти абсолютную, нарушало лишь тихое покрякивание плееров. Мой ближайший сосед, с закрытыми глазами, погрузился в глубокое небытие. Лишь освещенное табло с пиктограммами - туалеты, телефон, бар «Сербер» - выдавало присутствие жизни в вагоне. Шестидесяти человек, находившихся в нем.
Длинный и обтекаемый, цвета стали с неброским вкраплением красок, сверхскоростной поезд «Атлантика» №6557 состоял из двадцати трех вагонов, в которых разместилось от полутора до двух тысяч человек. Мы мчались со скоростью 300 км/ч на самый край западного мира. У меня вдруг появилось ощущение (мы преодолевали ночь в глухой тишине, ничто не позволяло угадать нашу невероятную скорость, неоновые лампы давали скупой свет, бледный и траурный), у меня вдруг появилось ощущение, что эта длинная стальная капсула несет нас (незаметно, стремительно, плавно) в Царство Тьмы, в Долину Теней и Смерти.
Спустя десять минут мы прибыли в Оре.
* * *
В далекие века здесь люди жили тоже; Чтоб дать отпор волкам, вставали в круг не раз, Звериный чуя жар; они исчезли позже, Похожие на нас. Мы собрались опять. Слова затихли, звуки. От* * *
В тетради старые я заглянул сейчас. Там - дифференциал, а здесь - про жизнь моллюсков. Развернутый конспект. Из прозы десять фраз - Не больше смысла в них, чем в черепках этрусков. Все понедельники я вспомнил. Лед. Вокзал. Я опоздал к семи, на поезд свой всегдашний. Я бегал взад-вперед, но все же замерзал И на руки дышал. А мир такой был страшный. Вначале встречей с ним мы так увлечены, Что верим: все вокруг всему живому радо, У каждого есть шанс, и шансы все равны. Но в ночь субботнюю жить и бороться надо. Причалы детства, вы уже нам не видны. Наивность взгляда мы теряем слишком скоро. Всему своя цена, как скажет продавец. Жизнь всех нас в плен берет без всякого разбора, Засасывает нас и не дает опоры; И быстро гаснет свет. И детству здесь конец.
* * *
Я больше не вернусь, не трону травы эти, Наполовину пруд закрывшие уже. Что полдень наступил, я осознал в душе, Увидев этот мир в невероятном свете. Наверно, я здесь жил, с соседями знаком, Как все - в сети времен, всегда спешащих мимо. «Шанти шанталайя. Ом мани падме ом.» [9] Но солнце на ущерб идет неотвратимо. Как этот вечер тих, вода стоит в огне, Дух вечности над ней парит в преддверье мрака. Мне нечего терять. Я одинок. Однако Закат такого дня наносит рану мне.9
От санскр. Santi santalaya. Om mani padme om — одна из наиболее известных буддийских мантр, означающая: «Покой… обитель покоя. Драгоценный камень в цветке лотоса».
* * *
Матрас как принадлежность тела. Два метра, ровно два длиной. Смешно, как будто в этом дело, Бывает же расчет иной. Случались радости. Немного. Миг примиренья с миром был, Я был неотделим от Бога Давным-давно. Когда - забыл. Взрывается в потемках тела Не сразу лампочка. Но вот Я вижу: нить перегорела. Живой ли? Мертвый? Кто поймет?