Оставить на память
Шрифт:
— А вы знаете, Генри, у Альфреда есть для вас сюжет! — заявил Николас Уолберг, высокий тощий профессор математики с всклокоченными седыми волосами. Он посмотрел на него поверх своих очков в роговой оправе и, не смотря на отмахивающего Альфреда, продолжил. — Он написал его лет десять назад и как-то обмолвился, что было бы неплохо показать его своему знаменитому соседу. Он мечтает увидеть свою историю на экране, но слишком скромен, чтобы обратиться к вам с такой просьбой.
— Николас, прошу тебя! — воскликнул покрасневший историк.
— Я не знал, — Генри был заинтригован и повернулся к соседу. — Почему вы не говорили, что пишете?
Альфред махнул
— Потому что я не пишу, — он откинулся на спинку стула. Видно, пара рюмок его любимого хереса всё-таки придала ему определённую смелость, и Альфред продолжил. — Вы же знаете, что моей страстью является Первая мировая война. Я долгое время изучал архивы, дневники и исторические документы и заметил, что некоторые из них переплетаются. Итак, у нас есть сухие официальные документы, ничего не говорящих нам о тех людях, про которых в них идёт речь, и дневники этих самых людей, где мы узнаём об их трагедиях, чувствах, мотивах. И вот так сплетаются многочисленные истории, повествующие о любви, смерти и самоотверженности. Я вычленил те, что показались мне самыми пронзительными. А правильно их скомпоновав, я смог свить из них одну.
— И какую! — воскликнул Николас. — Дай ему прочесть. Генри, держу пари, вы будете в восторге. Все здесь присутствующие читали его. Теперь пришла ваша очередь.
— Буду рад прочесть, — обещал Генри.
После ужина, пока все остальные расположились в гостиной, Альфред отвёл Войта в свой кабинет. Многочисленные полки высоких шкафов были битком забиты книгами, но ожидаемого хаоса Генри не увидел. Стопки книг, правда, лежали даже на широких подоконниках, но в остальном был порядок. Из нижнего ящика стола историк выудил папку.
— Слышали, что говорят о вас, Генри? — Альфред посмотрел на Войта с прищуром.
— Я многое что слышал, но что именно вы имеете в виду?
— Вы извлекаете алмаз из мешка с углём. — Генри засмеялся. — Это правда! Так писал The Sun. Но я могу лишь подтвердить. Я посмотрел все фильмы, которые вы выпустили. Это впечатляет, — он передал сценарий в руки Генри. — Я храню эту папку более десяти лет. Знаете, многие мои коллеги пишут документальные книги, художественные, но ни один мой знакомый не рискнул написать сценарий, — он важно поднял подбородок и усмехнулся. — Я очень хотел сохранить память об этих людях. Их истории, казалось бы, незначительные, так тесно переплелись в столь огромном полотне событий, что не способен вообразить себе ни один блестящий ум. Жизнь всё придумала за них. Николас не прав. Я даже не посмел бы мечтать о том, чтобы всё это воплотили на большом экране, но обещайте, что прочитаете и хотя бы выскажете своё мнение.
— Даю вам слово.
А на следующее утро, Генри с ответным визитом сам пришёл к учителю.
— Я хочу это! — с порога заявил он, потрясая листами. — Как вы… как вам… Альфред, это просто… — у Генри будто не хватало слов, чтобы описать свои чувства.
Старик засмущался.
— Я ничего не придумывал. Эти истории и правда имели место быть. Я всего лишь соединил их в единое целое.
— Вы были неправы, когда сказали, что я достаю алмазы из мешка с углём. Вы, Альфред, чистой воды бриллиант, сами пришли ко мне.
И теперь Генри носился с этой рукописью как одержимый. Поставить самому фильм стало его идеей фикс. Даже Марта, которая не горела желанием вникать во все его проекты, попросила его дать прочесть рукопись, но сюжет не показался ей увлекательным или по крайней мере достойным такого активного внимания. Это стало ещё одним поводом для обиды, но уже со стороны самого
Пол давно не видел своего подопечного столь увлечённого каким-либо проектом, даже в его самые продуктивные годы. Его глаза горели, он с увлечением рассказывал о сюжете, и получив его в свои руки, со всей страстью приступил к его реализации. Но суммы требовались значительные, и их у Генри не было. Но Войт не был бы самим собой, если бы не боролся за то, во что верил. Он стучался в каждый кабинет, организовывал встречи, пытаясь вовлечь рыб покрупнее, вызванивал старых знакомых по цеху. Но стоило ему упомянуть о такой непопулярной теме как жанр "военное кино", как потенциальные продюсеры сливались или предлагали свои варианты, не устраивающие Генри.
И когда Гитис договорился о встрече с шишками из Уорнер Бразерс, он преисполнился надеждой получить от них поддержку. Но Пол обещал только встречу, как и сказал. Никто не говорил, что они готовы заключить договор. Зато они слетали в Англию и поужинали в дорогом отеле за счёт Генри. Это они умели и практиковали подобное без зазрения совести, напрасно обнадёживая тех, кто заказывал им билеты бизнес-классом.
— Лучше бы назначили встречу в Zoom, чем тратить на их поганые рожи свои деньги и время, — процедил Войт сквозь зубы.
Сказать, что он был разочарован — не сказать ничего. Злость кипела в нём, хотелось запустить в стену стакан, перевернуть стол или избить до крови эти довольные голливудские морды.
— Ты их слышал? Я принёс им бриллиант, а они предлагают мне техническую роль за кулисами. Пошли они к чёрту! — выругался он, со звоном поставив стакан на стол.
— Мне кажется, ты слишком много возлагаешь на этот сценарий. — Полу и самому было неприятно, тем более что он являлся гарантом этой встречи, обернувшейся крахом. — Тебе бы успокоиться, ведь на этом не сошёлся клином белый свет. Езжай домой, отдохни.
Генри раздражённо взглянул на друга.
— Что такое? — спросил Пол.
— Не могу сейчас домой. Останусь у тебя в отеле.
От такого ответа Гитис даже растерялся.
— Не пойми меня неправильно, я тебе всегда рад. Но… какого чёрта, Генри? Ты повторяешься.
— Она не хочет меня видеть. Не буду идти поперёк её желаний.
— С таким успехом ты когда-нибудь поселишься здесь окончательно, — грустно ответил Пол. — Попроси отель придерживать для тебя этот номер.
Это значило — снова ссора. В последнее время это стало отлаженной традицией. А систематический разлад мог предзнаменовать собой только одно, в чём Генри не хотел сам себе признаваться. Это сказывалось как на его настроении, так и на всём облике — потрёпанный уставший вид, щетина и мятые рубашки. Хоть сегодня он и постарался выглядеть достойно для боссов из Голливуда, но вид у него всё равно был утомлённый.
Было уже поздно. Лондон погрузился в темноту. Это лето выдалось довольно жарким и сейчас закат не принёс ожидаемой прохлады. Духота тяжёлым покрывалом опустилась на землю. В номере работал кондиционер, но Генри открыл окно, чтобы ощутить тепло ночи.
Они с Полом уже приговорили бутылку виски, как это обычно бывало, когда они ночевали в одном месте, что стало случаться чаще, чем хотелось бы Гитису. Каждый раз, когда он оказывался в Лондоне по делам, Войт не спешил уходить из его компании. Сначала он говорил, что соскучился и хотел бы побольше времени провести со старым другом, потом ссылался на то, что устал и не хотел бы появляться дома выпивший. Но со временем Пол сам понял, что в семье Генри наступил разлад.