Оставить на память
Шрифт:
Марго молчала. Опустив глаза, она будто замкнулась в себе.
— Солнышко, — Нике казалось, что она теряет дочь, что ещё чуть-чуть и малышка оттолкнёт её. Но тут она заметила, как одинокая слеза скатилась по детской щеке.
— Мистер Генри… мой папа? — тихо спросила девочка.
— Да. И он очень тебя любит. И я очень тебя люблю. И мы так рады, что снова встретились и я смогла всё ему рассказать. В жизни иногда так бывает, что люди нехотя расстаются. Так сложились обстоятельства. Но теперь Генри… твой папа всё знает и он не оставит тебя.
Марго шмыгнула носом.
— Тогда почему
Сердце Ники разрывалось от слёз дочери. Она так боялась, что малышка затаит обиду на неё, что она скрывала столько лет, кто её отец. И всё сейчас зависело от её слова.
— У него есть очень важные дела и ему очень жаль, что сейчас он не может быть с тобой. Но как только у него появится возможность, он тут же приедет. Он не бросил тебя, солнышко. Он ведь твой папа.
Она подхватила на руки свою малышку и прижала к груди, чувствуя как её тельце содрогается от слёз. Ника гладила её по голове и убаюкивала, как делала, когда Марго была совсем крохой.
— Почему ты плачешь?
— Хочу, чтобы папа был рядом, — и девочка уцепилась ручками за плечи Ники.
— Он будет, милая. Он скоро будет рядом.
Марго потихоньку успокаивалась, но не выпускала мать из объятий. А когда всхлипы затихли, она подняла покрасневшее личико и внимательно посмотрела на Нику.
— Мам, а ты его ещё любишь?
Ника с улыбкой кивнула.
— А я знала, что он мой папа. Ты же говорила, что у меня его глаза, а они точно такие же. Голубые-голубые.
— Конечно, ты очень на него похожа. А знаешь что? — Ника пошарила в кармане и вытащила телефон. — Давай пошлём ему наше фото. Вот так, улыбнись.
Марго, даже заплаканная, была очаровательна. И, улыбаясь в камеру, стала ещё больше похожа на своего отца. Хватило одной попытки, чтобы запечатлеть их счастливые лица.
"Она знает", — подписала Ника фото и отправила его на номер Генри.
Ответа долго не было. Ника поглядывала в телефон, проверяя сообщение, но оно оставалось непрочитанным. Она успела уложить дочь спать, убраться на кухне и даже протереть полы. И далеко за полночь услышала звонок.
— Что она сказала? — кажется, Генри был взволнован.
— Хочет, чтобы ты был рядом. А ещё, что знала, что ты её отец, — она рассмеялась. — Потому что у неё твои глаза. Вот как она объяснила.
— Правда?
— Правда.
— Она уже спит? Я бы хотел поговорить с ней… нет. Наверное, лучше при встрече.
— Ты едешь к нам? — в голосе Ники прозвучала надежда, но по ответному вздоху она поняла, что ошиблась.
— Прости… пока не могу. Как вы добрались? Вам помогли?
Нике показалось немного странным, что Генри так резко изменил тему, но она была слишком уставшей, чтобы задавать вопросы.
— Да, Томас всё объяснил, а Свен, тот стюард, помог донести все вещи. Я немного прибралась, приготовила ужин. Правда, сегодня меня хватило только на бутерброды.
— Заглянула в западное окно? — спросил Генри.
— Н-н-нет… Окна занавешены, да и темно уже.
— Открой. Хочу, чтобы ты увидела.
Ника прошла через гостиную, отдёрнула шторы и тут же потеряла дар речи.
Даже несмотря на то, что за окном было темно и свет заходящего солнца давно
Он запомнил! Генри запомнил, как она говорила о том, что единственным, что бы она поменяла в этом доме, было западное окно, чтобы любоваться в предзакатных лучах яркими всполохами света сквозь витраж.
— Скажи что-нибудь, — произнёс Войт.
— Я… у меня нет слов. Генри, ты не забыл…
— Я бы очень хотел видеть твоё выражение лица в этот момент, но и по голосу слышу, что тебе понравилось.
— Ещё как! Жаль, что солнце село.
— Завтра полюбуешься. Заваришь чай или нальёшь бокал вина. Помнишь, где кладовка?
— Ох, я помню всё. Сами стены напоминают обо всём, что здесь было.
Она услышала как он усмехнулся.
— А представь каково мне было, когда я приезжал туда один? Когда, казалось, твой запах всё ещё витает в воздухе.
— Обещаю, я восполню все твои одинокие ночи, что ты здесь провёл.
— Только те, что я провёл там?
— Все твои одинокие ночи…
Генри глубоко вдохнул и проговорил чуть севшим голосом:
— Ты сейчас одна?
Ника проснулась, почувствовав вибрацию звонка. Она была ещё в блаженной неге после второго раунда, который ей устроил Генри по телефону. Как же он одним своим голосом смог довести её до вершины наслаждения? Таким чувственным, чуть с хрипотцой, он сумел вновь довести её до оргазма. Если вчера она устроила ему вечер фантазий, то этой ночью он рассказывал, чтобы сделал с ней, будь он рядом. Куда бы проникли его пальцы, чем бы был занят его язык и в какой позе он бы отымел её.
Они ещё долго шептались после этого, боясь нажать на телефоне "отбой". И только когда её трубка почти села, она решилась попрощаться. Если так будет продолжаться каждую ночь… что ж, она вполне могла выдержать разлуку. Но всё это хотелось ощутить в живую.
И больше всего она желала, чтобы Генри обнял свою дочь уже как отец, не скрываясь.
На экране высветилось имя Анны. Ника огляделась, увидев под боком сладко спящую дочь и, стараясь не потревожить её, аккуратно покинула постель и вышла из спальни.
— Привет, — только и успела сказать Ника, как словесный поток хлынул в трубку.
— Ваши фото попали в интернет. Вас с Генри застукали в какой-то забегаловке. Марго на них не видно, но вот твоё лицо! Если я… если весь мир увидел эти фото, то и Влад скоро увидит. Он сразу всё поймёт. Знаешь, как вас называют в этих жёлтых газетёнках? "Тайная семья Генри Войта". А тебя называют его любовницей. А Марго… Чёрт! Столько грязи на вас вылили!
— Аня, остановись.
Подруга замолчала на полуслове. В её голосе была неподдельная паника, и звучал он надрывно, будто она готова была расплакаться. Ника сама едва успела понять о чём речь. Кто-то узнал Генри, когда они останавливались в закусочной по пути в Амберли, и снял их. Значит, теперь их маленькая семья — новость в заголовках таблоидов. Это было бы катастрофой, не случись она ещё раньше.