Оставшиеся в вечности

Мусатов Анатолий Васильевич

Услышав шум закрывающихся дверей, Сергей обернулся. Небольшой, двухэтажный домик имел всего один, совершенно обычный подъезд. Внешне он выглядел одним из тех домов, каких на бульваре было много. Сергей обескураженно выдохнул. Он не понимал, что с ним произошло за последний час. Главное, – какой смысл был в таком перемещении, если он отлично знал, куда его сначала привезли?

Совершенно вымотанный эмоционально и психологически, он шел до метро безо всяких мыслей и чувств. Таким же, почти неодушевленным существом, он ввалился в квартиру. Не отвечая на тревожные расспросы жены, прошел к бару. Взял початую фляжку коньяка и осушил ее одним махом…

Сон

не шел. Весь день представлялся ему раздерганным на безумные клипы. Они были такими разными, что их с лихвой хватило бы на несколько дней спокойной жизни. Сергей думал, что сегодня им все время управляла какая-то непонятная сила. Она бросала его по жизненному пространству, не спрашивая на то согласия. Калейдоскоп событий не укладывался в голове. Сергей пытался обнаружить хоть какую-то связь между ними, но только все больше увязал в нестыковках и несуразностях своих предположений. Эти броски по пространствам близкого и совсем непонятного прошлого, не имели ничего общего со странной поездкой в такое же странное место. Человек, обитающий в таком здании, вызвал в нем стойкое чувство опасности. Хотя ни его поведение, ни общению с ним он не давали такого повода. Но Сергей остро ощущал укол грозящей беды. Суматошное течение дня теперь казалось ему заранее спланированным. Ничего из того, что он намеревался сделать, не получилось. Неотвратимо наваливающийся сон едва пропускал обрывки мыслей. Аркадий Львович… Забыл позвонить. Завтра обязательно зайду… Нельзя старика заставлять нервничать… Он… единственный, к кому… я питаю доверие…

Глава 3

Утро встретило его пробуждение тяжелой головной болью после мучительных ночных кошмаров. Нечасто с ним такое бывало. Последние разы он испытывал подобное после чеченской кампании. Безголовые трупы солдат, побывавшие в руках «духов», потом долго снились ему. Сергей там не филонил, как некоторые журналисты из тех, забугорных. Отсиживаясь в офисах, за десятки километров от горячих точек, они строчили свои полумифические сводки и обзоры. Такие репортажи, тенденциозные и предвзятые, были ходким товаром. Их стряпня охотно покупалась тамошними издательствами.

Но Сергей смотрел и анализировал. Жесткая правда необъявленной войны ужасала его. Он должен был все увидеть сам. И часто, сидя на блокпосте, он был свидетелем смерти солдат. Внезапной и оттого страшной в своей неотвратимой реальности. Тогда он был еще молод. А потому чувство долга всегда пересиливало чувство опасности. За проведенные в Чечне несколько месяцев Сергей повзрослел на многие годы. Именно там он стал личностью. Закаленной и бескомпромиссной. Со временем острота ощущений прошла, лишь картины, виденные вживую, запечатлелись в его мозгу навечно. Иногда они прорывались в снах, как беспощадное напоминание о хрупком равновесии жизненных ценностей. И мучили его жестоко, беспощадно…

Сергей встал и прошел на кухню. Ани дома уже не было. Она всегда торопилась попасть перед работой на раннюю службу в церкви. Она была истовой христианкой. Ее вера была безусловна и всеобъемлюща. Первые годы совместной жизни Сергей подтрунивал над ней по этому поводу, отпускал скабрезные шуточки и подначки. Но по прошествии времени он понял всю выгоду ее особого менталитета. Они со временем как бы договорились принимать это как статус кво, без лишних напрягов и обсуждений в их отношениях.

Достав из холодильника пакет молока, Сергей плеснул из него в стакан и с облегчением выпил. Холодная жидкость подействовала на него как переключатель. В голове будто зажегся свет. Постепенно из головы ушла

тяжесть, растворилась мутная пелена. Он чуть постоял, ощущая наступившее облегчение. Потом прошел в ванну. Душ окончательно привел его в рабочее состояние. Надо было приниматься за дела. На утро их намечено немало. И первым среди них был звонок в редакцию.

– Владлен Семенович, я сегодня буду попозже. Хочу поработать в тишине. Офисная беготня мало способствует продуктивной работе. Материал тяжелый. Хочу осмыслить кое-что без суеты. Есть нюансы, которые могут придать точный смысл статье. Приеду, как закончу… Часам к двум-трем… Да-да, обязательно зайду к вам для обсуждения.

Сергей отключил телефон. Он вспомнил о просьбе Аркадия Львовича. Лучше было зайти сейчас. Неизвестно, когда он окажется дома. А поздним вечером Сергей не хотел беспокоить пожилого человека. Он знал, что Аркадий Львович работает в школе во второй половине дня. Утром уроков у него не бывает. Набрав номер телефона учителя, Сергей сказал:

– Аркадий Львович, это я. Если вы сейчас не заняты, я мог бы зайти к вам.

– Чудесно, Сергей Владимирович. Я как раз бьюсь над текстом реферата. Очень жду вас.

Сергей натянул на голое тело свитер. Он всегда работал дома в одних шортах. Эта привычка осталась у него после месячной поездки в Сирию. Тамошняя жара быстро приучила его сидеть под одной простыней. Другая была накручена в виде чалмы на голову. Так было легче работать, не думая об одуряющей, раскаленной духоте. Захватив смартфон, Сергей вышел.

Аркадий Львович встретил его со своей обычной радушностью. Сергей чувствовал личное расположение старика к его персоне. Он не понимал, почему учитель как бы выделяет его среди прочих. Их встречи всегда носили какой-то доверительный характер. В этом была загадка. Сергей присутствовал при общении Аркадия Львовича с другими. Со всеми прочими он был сух, деловит и краток. Это было заметно. Но с Сергеем он вел себя по-особому. Это чувствовалось слишком явно. И объяснений такому отношению старого учителя не находилось.

– Прошу, прошу, Сергей Владимирович. Пройдемте. Чаю не хотите? У меня по случаю появился настоящий «Чжень Шан Сян Тао». Его привез один из знакомых из самой чайной провинции Китая.

Сергей начал было отказываться, но Аркадий Львович сжал его руки:

– Ничего слушать не хочу. Вы сами не знаете, от чего отказываетесь! Посидите с минуту, я мигом. Этот чай требует некоторой процедуры приготовления, иначе он будет испорчен.

Аркадий Львович торопливо прошаркал на кухню. Сергей уселся в потертое кожаное кресло и огляделся. Ничего из того, что называется бытовыми мелочами в комнате не было и в помине. Стены, заставленные объемистыми шкафами, были забиты книгами. Стол, с пишущей машинкой и грудой наваленных брошюр, рукописных листов да диван у клочка свободной стены были единственной мебелью, не забитой бумажным навалом. Впрочем, и над диваном тесными сотами висели стеллажи. Все они были забиты плотными рядами книг, грозя обрушить эти хрупкие конструкции. Аркадий Львович по всем признакам здесь жил, работал и спал.

Сергей знал, что в двухкомнатной квартире учителя, только эта могла считаться жилой. Другая, закрытая на ключ, не использовалась по назначению. Однажды он попал в нее. Там была совсем другая обстановка. Кровать, застеленная красивым, шерстяным пледом, тумбочки по краям, зеркала и комоды по обе стороны трюмо, картины и фотографии в изящных рамках составляли другую атмосферу. И все это было покрыто явственным духом отжившего. Налет пыли, покрывший тончайшей вуалью мебель и гладь зеркал, говорил о полной заброшенности этого чуждого жизни места.