Осторожно, Россия!
Шрифт:
«Так я первый, у кого ты остановился? Ну, тогда добро пожаловать в Россию!» Он ведет меня по коридору, в котором я едва могу развернуться с походным рюкзаком за плечами, и предлагает сесть на деревянную табуретку на кухне. «Вот только я страшно нетипичный представитель этой страны. Я не пью, не храню медвежатину в морозилке и балалаек дома тоже не держу. Вот незадача, ты уж извини». Он достает из шкафа несколько пакетов с выпечкой и раскладывает их на столе.
Квартира, в которой, помимо Генриха, живет еще одна девушка, размером не больше 40 м2, при этом она является эталоном эргономичного пространства. Шкафы встроены в каждую свободную стену, стиральная машина вмонтирована
«А теперь важный вопрос», – говорит Генрих. Он поглаживает свой крестик и выдерживает многозначительную паузу.
«Тебе чай или кофе?»
«Кофе», – отвечаю я. Ответ, похоже, приходится ему по душе, он пожимает мне руку и торжественно произносит: «Добро пожаловать в клуб».
Он подходит к одному из своих кухонных шкафов, забитых до отказа, но явно так, что каждая вещь занимает строго отведенное место, и достает пачку кофе в зернах. Электрическая кофемолка производит такой адский шум, что я едва разбираю то, о чем он спрашивает.
«Штефан, ты как относишься к специям?»
«К чему?»
«К спе-ци-ям!»
«Положительно».
«Тогда тебе побольше насыпать? То есть, я хотел сказать, не настолько, чтобы у тебя крышу снесло, но чтобы было поострее?
«Да, давай».
Он ставит на плиту турку с восточным орнаментом и длинной ручкой.
«Так, значит, еще раз: тебе добавить специи в кофе?»
«Какие, например?»
«Кардамон, стручки перца, мускатный орех и имбирь. Я сам придумал это сочетание и назвал «Заряд утренней бодрости». Сам попробуй – тогда узнаешь почему».
«Не могу отказать хозяину».
«Еще как можешь. Ты всегда можешь отказаться, это моя философия».
«А моя философия заключается в том, чтобы во время путешествий как можно чаще говорить «да».
Тем временем он разливает кофе в серые икеевские чашки.
«В России с этим лучше поаккуратнее. Такой подход может завести тебя неизвестно куда».
И будто бы в доказательство его слов у меня начинается отвал башки от первого же глотка «Заряда утренней бодрости». В отличие от Генриха, который, по-видимому, абсолютно нечувствителен к перцу. Он стремительно заглатывает свой кофе, а затем натягивает свою ветровку. «Мне пора, важная встреча». Он вручает мне свой второй ключ от квартиры. «Чувствуй себя как дома!» И вот дверь со стуком закрывается, я остаюсь один.
ЦВЕТЫ – BLUMEN [B]
Палатки с вывеской «Цветы 24 часа» широко распространены в русских городах. В них круглосуточно продают букеты. Например, в Санкт-Петербурге в три часа ночи проще достать несколько свежих роз, чем шоколадный батончик или сигареты. Круглосуточная потребность в подарочной растительности часто объясняется тем, что для напившихся мужчин по возвращении домой букет цветов, возложенный на кухонный стол, – залог того, что их не прибьют собственные жены. В канун Международного женского дня – 8 Марта – спрос на цветы увеличивается в несколько раз – даже несмотря на то, что продавцы взвинчивают цены до небес.
Я прислушиваюсь
Как только язык перестает неметь, а пульс возвращается в норму, я выхожу из квартиры и направляюсь в город осматривать достопримечательности. Москва – самая большая стройплощадка в Европе, тут и там разбивают новые парки, миллионные потоки стекаются в шикарный район небоскребов под названием «Москва-Сити». Помимо всего прочего, повсюду организуют пешеходные зоны
Я доезжаю до «Кропоткинской» и иду пешком через остров Балчуг на южный берег Москвы-реки. «I follow the Moskva, down to Gorky Park, listening to the wind of change» [1] , как пелось в знаменитом хите Scorpions, вышедшем без малого 25 лет назад. Под change понимались смена вектора, конец конфликта, сближение России и Запада. Четверть века – срок немалый, и то, о чем мечталось тогда, сейчас кажется таким далеким. Я решаюсь на эксперимент: а что слышно сейчас на набережной Москвы по дороге в парк Горького?
1
«Я иду по Москве к парку Горького, слушая ветер перемен». (англ.)
Гул автомобилей, шорох шин, бесконечные гудки.
Скрип несмазанных велосипедных цепей – по свежезалитой бетоном набережной проходит велосипедная дорожка.
Стук каблуков, а чуть погодя шарканье подошв мужских полуботинок и привычный скрип кроссовок тех, кто вышел на пробежку.
Взрывы смеха подростков.
Шелест листвы – само собой, набережная усеяна деревьями.
Звук работающего мотора такси, самого водителя нигде не видно.
Фонтаны обрамляют памятник Петру Великому, который достигает почти 100 метров, этот угрюмый колосс установили в 1990-е – в то время в России все пошло наперекосяк. Взгляду предстает корабль с огромной мачтой, впереди – исполинская фигура властителя, держащего в руке свиток.
Эта скульптура из бронзы и нержавеющей стали стоимостью более 15 млн долларов США имеет сомнительную славу, снова и снова оказываясь в списке самых уродливых памятников мира. Как огорчился бы бедный Петр, который вообще-то был большим ценителем искусства и из всех царей наиболее дружелюбно относился к Европе. Согласно результатам опросов, большинство москвичей не задумываясь отправили бы этот памятник в печь, будь на то их воля. Или на дачу к одному из тех, кто ответственен за его установку. Или выслали бы в Санкт-Петербург (чем, впрочем, недовольны сами петербуржцы). Фонтаны у подножия памятника должны создавать впечатление, что корабль скользит по волнам. Однако такой ассоциации ни у кого не возникает – корпус корабля стоит на высоком постаменте над поверхностью воды.
Закрыв глаза, я продолжаю прислушиваться. До меня доносится грохот экскаватора, шум прогулочного теплохода «Москва-84», а также голоса пассажиров. Какая-то девушка мурлычет припев песни «My heart will go on» из «Титаника», будто желая, чтобы бронзовая посудина Петра пошла ко дну, чем смешит свою подружку. На Крымском мосту воют полицейские сирены, а в довершение ко всему слышно, как дворник метет веником асфальт.
Прохожу еще несколько метров и слышу, как на стене здания дирекции парка Горького работает кондиционер и при этом тарахтит, как фен за секунду до поломки. В самом парке идет большая реконструкция, большая часть территории огорожена. Скрипучие экскаваторы засыпают песок на волейбольную площадку, две газонокосилки назойливо жужжат у Голицынского пруда. На соседней клумбе рабочие, вооруженные граблями, заняты прополкой, чтобы освободить место для новых растений. Один из них кладет деревянный настил на металлический каркас, каждая стойка издает свой звук.