Осторожно! Влюбленная ведьма!
Шрифт:
Всего три связных зеркала на кампус. Не густо.
Но лучше, чем ничего.
Лучше, правда, лишь в том случае, если одно из них таки окажется в гордом одиночестве.
Кэссиди пробормотала формулу заклятия, улавливающего вибрации сердцебиения в радиусе трёх метров от связного зеркала, потянулась чувствами к самому яркому из лучей и… чуть не заверещала от затопившей её радости.
Сердцебиения не было.
Дабы быть уверенной наверняка, она расширила круг улавливающего сердцебиение заклятия ещё на пару метров.
И снова ничего.
«Вот и отлично!» —
— Пэн, я его нашла! Я нашла одинокое связное зеркало! — радостно сообщила она подруге.
Пенелопа ничего не ответила, лишь мысленно обреченно вздохнула:
«Ну разумеется, она его нашла. Кто бы сомневался!»
— Иди за мной, — между тем перешла на шепот Кэссиди. — Но старайся держаться от меня на максимально возможном расстоянии… — открывая дверь своей комнаты и выходя в коридор, в очередной раз проинструктировала она подругу.
— Кэсси, подожди! — тормознула подругу Пенелопа. — Я накину на нас отвод глаз!
— Я уже сделала это, — обернувшись, прошептала Кэссиди. — Ты просто потом обнови полог, как только я зайду в комнату со связным зеркалом…
Вслед за чем, приложила пальчик к губам и многозначительно посмотрела на подругу, намекая тем самым, что дальше им лучше передвигаться в абсолютно молчании.
Пенелопа кивнула, что, мол, понимает и со всем согласна.
Прежде чем привести девочек к нужной им двери, лучик света сначала долго вёл их по очень длинному коридору, затем заставил подняться на три этаже выше, после чего снова заставил их долго идти по коридору, пока, наконец, не застыл на серебристой табличке, высветив номер комнаты «613».
До сих пор Кэссиди никогда не верила в плохие приметы. Однако увидев номер комнаты, её вдруг окатило волной дурного предчувствия…
«Если таким образом, ты пытаешься мне сказать, что вламываться в чужие комнаты нехорошо, то зря стараешься, я об этом прекрасно знаю! — хмыкнула она, обращаясь к лучику. — Да, да, знаю, — покаянно добавила она. — И ни разу не горжусь собой, но у меня нет другого выбора, поэтому, будь другом, лучше просто освети мне замочную скважину».
Однако, очевидно, ей попался излишне озабоченный совестью лучик. Потому что вместо того, чтобы осветить ей замочную скважину, он взял и исчез.
— Ну и ладно! Не очень-то и нужно было… — проворчала и, нащупав пальцами замочную скважину, прошептала:
«Aperire cincinno»[1].
После чего, осторожно нажав на ручку, открыла дверь и переступила порог.
«Lux est lux sicut est mihi locus[2]» — прошептала она очередное заклинание. На сей раз, это было заклинание освещения комнаты. Освещение, к слову, ни какое-нибудь, а освещавшее комнату только для самой Кэссиди. Для всех же остальных комната оставалась по-прежнему погруженной во мрак.
Комната осветилась, но… Кэссиди так и замерла в дверном проеме.
До сегодняшнего дня, она была уверена, что когда, кто-либо говорит, что «на его или её голове от ужаса на голове зашевелились волосы…» —
Однако в том, как зашевелись её собственные волосы на её СОБСТВЕННОЙ голове — ничего образного не было… Её волосы действительно зашевелись и стали дыбом от ужаса! Причём не только на голове, но и по всему телу тоже, которое вдруг зачесалось во всех мыслимых и немыслимых местах сразу.
Чтобы окончательно не впасть в панику и не завизжать, как полоумная, Кэссиди заставила себя найти глазами зеркало.
Громадное — от пола до потолка, оно отражало в себе часть комнаты. Заглянув в его отражение, девушка машинально отметила, что комната — обставлена со вкусом, роскошью и комфортом.
Задрапированные нежно-голубым шёлком стены, антикварная мебель, вазоны с изысканными, явно привезенными из Потусторонья, цветами на подоконнике и кровать с пологом…
Ух, ты! Вот в такой комнате и она жила бы с удовольствием!
Точнее, жила бы с удовольствием, если бы не рубиново-красное пятно на полу и резкий запах смерти, который ощущался бы даже в том случае, если бы на полу, прямо перед застывшим в ужасе взглядом взломщицы, не лежал труп…
Тело обнаженной девушки с перерезанным горлом и связанными за спиной руками лежало в позе эмбриона внутри выведенной пеплом пентаграммы.
И означать это могло только одно — жизнь девушки была принесена в жертву кому-то или чему-то, вызванному из Потусторонья с помощью вот этого самого зеркала, ради которого она сюда пришла, и которое в данный момент находилось всего-то в каких-то нескольких метрах от неё.
Девушка сглотнула. Нервно хихикнула и заговорила вслух сама с собой.
— Замечательно! Просто замечательно! Только я, с моим счастьем, могла найти не просто одинокое зеркало, но зеркало — соучастника в убийстве своей собственной хозяйки! Знаешь, что Кэссиди, а пошли-ка мы отсюда! — предложила она сама себе, почему-то обратившись к себе во множественном числе и от второго, а не от первого лица.
И даже сделала вроде бы шаг назад…
Однако вдруг, к собственному удивлению, поняла, что, на самом деле, этот шаг был не назад, в уютную безопасность коридора, где её ждала Пенелопа, которая наверняка уговорила бы её на действия гораздо более благоразумные, чем те, которые Кэссиди собиралась предпринять, а вперед, внутрь комнаты…
[1] Aperire cincinno — замок откройся.
[2] Lux est lux sicut est mihi locus — свет освети комнату только для меня.
Глава 34
Омерзительно-скользкие, отвратно-липкие мурашки ужаса бесчисленно-бесконечными табунами атаковали каждый миллиметр кожи Кэссиди. В связи с чем девушку то знобило, то бросало в жар, что сковывало её движения и заставляло судорожно дрожать её руки и ноги.
Нервная система Кэссиди вопила и билась в истерике, угрожая своей безрассудно-сумасбродной хозяйке, что если та сделает хотя бы ещё один шаг по направлению к мёртвому телу, то её нервы не выдержат и тогда… глупой и упрямой девчонке останется пенять только на себя.