Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Шрифт:
— Но вы хотели о чем-то поговорить.
— Неважно. Всего лишь… Я встречалась вчера с отцом. С отцом Элизабет. Это… Это не ваши проблемы, — как ни странно, улыбка далась мне без особого труда. — Простите за беспокойство. И спасибо за сказки. Было интересно.
— Если вы хотите…
— Нет, — я покачала головой. — Не хочу.
Уже нет.
Не стоило и приходить, но и уйти еще не поздно.
— Бет, вы… — он поднялся с кресла, но не подошел, топтался нерешительно у стола. — Вы сами знаете, как опасно держать все в себе. Не уверен, что смогу помочь, но…
— Не сможете. Но
— У вас чернила на подбородке.
— Что? — не поняла я, слишком резким был переход.
— Чернила. Маленькое пятнышко справа.
Целитель достал из кармана платок, свинтил крышку у бутылочки, которую вынул до этого из ящика, перевернул, обмакнув уголок ткани, и подошел ко мне. Спокойно, словно целыми днями только и занимается тем, что приводит в порядок неряшливых девиц, стер что-то с моего лица.
— Не скажу, что оно вас портило, но у героя может быть иное мнение на этот счет.
Я стиснула зубы, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь гадость. Процедила: «Благодарю» и пошла к вешалке за своим пальто. Сняла и, не оборачиваясь, вышла в коридор.
Останавливать меня никто не собирался.
— Милорд Райхон ждет вас, мисс Аштон, — пропело, едва завидев меня, неизменно радостное солнышко.
— Прекрасно, — буркнула я, не останавливаясь.
Посмел бы он не ждать. У меня же платье. И прическа. И духи. И чернил на подбородке уже нет. Все для героя! Убила бы!
— В зале для торжеств, — с улыбкой закончила секретарша, после того, как я трижды безуспешно дернула закрытую дверь кабинета. — Выпускники факультета искусств закончили новое оформление и пригласили милорда ректора оценить работу.
— Ясно.
— Большая двустворчатая дверь в конце коридора, — подсказала девушка. — Налево от приемной.
— Может, еще карту нарисуете? — огрызнулась я.
Солнышко потускнело от незаслуженной обиды, и я почувствовала себя еще паршивее.
— Извините, — промямлила неловко. — Я…
Махнула неопределенно рукой и отправилась искать большую двустворчатую дверь.
Мне не случалось бывать в зале для торжеств до реконструкции, так что я не могла судить, что именно переделали тут искусники, но судя по тому, как Оливер жал руку их декану и благодарил стоявшего рядом с ним юнца, раздувавшегося при этом от гордости, что-то они переделали-таки, и видимо — к лучшему. Но все же смотрелся зал уныло и официально: паркет елочкой, темно-зеленая драпировка стен, скамейки из темного дерева в четыре ряда, разделенные узким проходом, трибуна на небольшом возвышении. Мандариновые деревца по углам и пианино у сцены не оживляли обстановку — они в нее просто не вписывались.
Если это — обновленный интерьер, то страшно представить, что тут было раньше.
— О, Элизабет! — заметил меня ректор. Улыбнулся, и я, невзирая на дурное настроение, не могла не улыбнуться в ответ. — Здравствуйте.
— Добрый день, милорд. Господа, — кивнула вежливо остальным.
— Жаль, что вы не успели к демонстрации, — глава академии обвел взглядом зал, давая понять, что я чего-то тут не вижу. — Но посмотрите на открытии.
— Будет еще лучше, — с жаром пообещал декан факультета искусств.
— Не сомневаюсь, —
Они обменялись еще парой взаимно-вежливых фраз, после чего искусники, попрощавшись, удалились, оставив нас с ректором одних в пустом зале.
— Тут мило, — сказала я, чтобы не молчать.
— Когда включаются иллюзии — да, — согласился маг. — Если хотите…
— Нет, не стоит из-за меня тратить энергию артефактов, — запротестовала я. — Посмотрю на открытии, когда будет еще лучше.
— Хорошо, — не спорил ректор. — Просто не знаю, чем еще вас занять. Дел у нас с вами, по сути, сегодня нет.
— Я могу уйти, если не нужна.
— Нет, что вы. Я… Я сам ничем не занят, и если вы останетесь…
Будем бездельничать вместе. Пить чай, есть шоколадные пирожные и говорить о всякой ерунде, смеяться, шутить. Было бы здорово, но я даже представить себе подобного не могла: не с Оливером, зажатым до скрипа в тиски норм и правил, большую часть которых он сам для себя и придумал.
Но мечтать не вредно, и можно хотя бы попытаться. Предложить ему пойти в посольство? Или?..
— Сыграете что-нибудь? — я указала взглядом на пианино. — Вы обещали однажды.
— Я? — он растеряно оглянулся на инструмент. — Наверное. Но… давайте в другой раз?
— Давайте, — вздохнула я.
Иногда он все же позволяет себе расслабиться, поднимает забрало и показывает свое истинное лицо, к слову, довольно симпатичное без этой напускной серьезности. Но сегодня явно не тот день.
— Впрочем… — ректор посмотрел на мою кислую физиономию, потом — на закрытую дверь. — Почему бы не сейчас? Правда, музыкант я так себе…
Поскромничал, конечно же.
Играл он великолепно — просто не мог иначе. Он же идеал, и все, что он делает, должно соответствовать гордому званию… Но когда зазвучала музыка, я уже не думала о таком. В конце концов, этот его талант придумала не я. Я и представить не могла грозного мастера темных материй в роли одаренного пианиста. И это было замечательно. Прекрасно, как и поднимающаяся к потолку мелодия — та самая пастушья песенка, которую он насвистывал на ключах. Но теперь к свирели пастушка добавилось эхо окружающих пастбище гор, звон ручьев, щебет птиц, протяжная песня заблудившегося в ущелье ветра… Хотелось слушать, закрыв глаза, раствориться полностью в нарисованной звуками картине. Но тогда я не видела бы лица музыканта, его взгляда, иногда обращающегося ко мне, задумчивого и мечтательного, его пальцев, парящих над клавишами, казалось, едва касаясь их, а без этого невозможно было до конца почувствовать и понять…
Но я и так не поняла. Слишком тонко, слишком неуловимо.
Когда прозвучал последний аккорд, я еще несколько минут молча вслушивалась в тишину, надеясь, что меня вот-вот посетит озарение, но этого не случилось: Оливер Райхон как был, так и остался для меня загадкой.
— Сыграйте еще что-нибудь, — осмелилась попросить я.
— Нет, — он поднялся. — Теперь ваша очередь.
— Моя? — опешила я.
— Вы говорили, что учились когда-то. Не может быть, чтобы все забылось.
— Забылось, — закивала я истово, но меня, не иначе как с помощью тайных чар, уже усадили на стул. — Милорд, я…