Остров Бешенного

Доценко Виктор Николаевич

Савелий с безразличным видом слушал разговор одноклассников, как будто к нему вся эта история не имела никакого отношения. Марик был явно не удовлетворен, когда понял, что никакой полезной информации он из Шурика не извлечет.

– Марик, нам надо с Сергеем не только отобедать, но и поговорить, деловито сказал Позин, - накрой нам в отдельном кабинете.

– Нет проблем, Шурик, - бодро ответил Марик, - хотя в двенадцать часов дня в большом зале и у меня в ресторане аншлага, к сожалению, не бывает.

Помня свой предыдущий визит к Марику, Позин заказал

и грибочки, и огурчики, и борщ со сметаной.

– Только не говори, пожалуйста, что "у них в Америке такой сметаны нет".

– Ну, ладно, не издевайся.
– Марик заметно смутился.
– А что на горячее?

– Готовь своего знаменитого лобстера памяти дюка Ришелье - я ведь тогда так его и не попробовал. А под закуску дай нам бутылку настоящей, именно в Москве произведенной, водки завода "Кристалл", а не вашу, местной подделки.

– Обижаешь, Шурик! Ну как ты мог даже подумать такое!
– Он состроил обиженную мину, причем очень убедительно, но Позин его слишком хорошо знал, а поэтому среагировал не так, как хотелось Марику.

– Притормози, приятель!
– сказал он и похлопал по плечу.
– Веди в отдельное помещение!

Марик провел их в небольшой кабинет, где стоял стол и две деревянные лавки, на которых могло разместиться четыре человека, не больше. Но Марик занял своей тушей целую лавку и половину комнатушки. Он отдал распоряжения официанту. В мгновение ока на столе появился графин с водкой, три рюмки, грибочки, огурчики и черный хлеб.

Позин вопросительно взглянул на Марика.

– Не волнуйся, Шура, я вам мешать не буду. Но мы должны помянуть усопшего. Он ведь, как я слышал, принял православие, - продолжал он, наполняя рюмки. Некоторые тут считали, что он предал веру предков. А мне - все одно, тем более и ваш Христос все равно был евреем. Поэтому, как говорится, да будет ему земля пухом.

Все трое, не чокаясь, выпили.

– Вряд ли, дорогой мой Марик, наши искренние благие пожелания помогут покойному избежать ада, если он, конечно, есть, - с грустной иронией произнес Позин, - слишком много на душе Аркадия черных дел. Но древние не зря утверждали: о покойных следует либо говорить хорошо, либо ничего не говорить.

Савелий промолчал, в душе соглашаясь со словами Позина о том, что ничьи добрые пожелания в загробном мире Велихову не помогут.

– А помнишь, Шурик, когда ты по моей просьбе встретился с Аркадием Романовичем и переговорил с ним, какой совет ты мне дал? Не спешить вкладываться в его проекты. А некоторые наши вложились. Кто теперь-то им денежки вернет? Так что я - твой должник, Шурик, и, сам понимаешь, еда и выпивка за мой счет.
– Распираемый собственным благородством, Марик опять наполнил рюмки. Было невооруженным глазом заметно, что ему страсть как не хочется уходить.

– Не могу же я покинуть таких дорогих гостей, не подняв тост за них! А вы, Сергей, бизнесмен или политик?
– спросил он Савелия.

– Я не бизнесмен...
– ответил Говорков.

– Он начинающий политик, - вмешался в разговор Позин, - и у нас конфиденциальный

разговор.
– Ему явно не терпелось отделаться от назойливого Марика.

– Дорогие мои политики-аналитики, - густым басом пропел Марик, - за вас, мои дорогие друзья, и пусть ваша политика-аналитика не мешает нам, бизнесменам.

– Как же, вам помешаешь, - усмехнулся Позин.

– Без удовольствия, но согласно пожеланиям моего друга детства оставляю вас.
– Марик медленно поднялся, не без труда развернул свою тушу к двери и удалился.

– Он в принципе неплохой малый, но, видно, общения ему не хватает, каким-то извиняющимся тоном произнес Позин.
– В материальном плане он вполне удачлив и никакой ностальгии по России не испытывает, но, прожив здесь двадцать с лишним лет, продолжает говорить: "у них тут, в Америке". Многие наши эмигранты этого поколения не любят американцев и в глубине души даже немного презирают их, что как бы дает им какое-то сомнительное моральное право их на каждом шагу бессовестно обманывать.

Савелий видел, что Позин намеренно оттягивает неминуемый разговор о Велихове, и с готовностью ему подыграл:

– А вы сами, Александр, американцев любите? А-то я в последнее время повсюду сталкиваюсь с отрицательным к ним отношением.

– Мне трудно ответить однозначно, потому что я первый раз оказался в Америке, когда мне было одиннадцать лет. Отец работал в Нью-Йорке корреспондентом. Я принимал американцев как данность, как дождь или снег. Я уважаю их предприимчивость и не принимаю их прагматизм. Меня искренне восхищает их способность не опускать руки при любых неудачах - я встречал людей, которые три раза в пух и прах разорялись, но опять начинали с нуля и добивались серьезных успехов.

– Я и в России встречал таких, - вставил Савелий.

– Не сомневаюсь, но это скорее исключение, чем правило, а у американцев сплошь и рядом. Лично мне это не дано. Возможно, эти свойства действительно американского национального характера предопределены генетически. Вы наверняка знаете, кто были люди, первыми осваивавшие этот далекий от старушки Европы континент, не так ли?

– Преступники по преимуществу, - не задумываясь, ответил Савелий.

– Скорее отступники и авантюристы. Отступники от господствовавших религиозных догм, общественных норм и правил, иными словами, те, кому не хватало простора на родине. Разные любители приключений...

– Давайте выпьем за Россию!
– перебивая его, предложил Савелий.

– С удовольствием, - согласился Позин.

И они, звонко чокнувшись, выпили свои рюмки залпом.

– Но знаете, Сергей, что меня поражает в американцах? Их удивительная законопослушность. К примеру, если вы на хайвэе нарушите правила дорожного движения, не сомневайтесь, что заметивший это американский автомобилист сочтет своим гражданским долгом сообщить об этом в дорожную полицию. Каково, а?

– Пока я не знаю, как относиться к этому, - честно признался Савелий, но Позин продолжал, словно не слыша собеседника: