Остров Буян
Шрифт:
– Скачи, Иван Чиркин, к сыну Василию, вели ему девку посадску отдать да вези скорым делом сюда… Двоих подьячих возьми… – приказал воевода одному из дворян.
– Да стару бабу какую ни есть прихвати, чтобы не было девке одной зазорно, – крикнул вдогонку дьяк.
3
Когда воевода вышел к народу, гомон и крики раздались с такой силой, что не было слышно голоса молодого подьячего, объявлявшего, что воевода послал за похищенной девицей гонца. Впереди стоял высокий, широкоплечий хлебник
Собакин сам не успел сказать слова, когда старшина кузнецов Михаил Мошницын кинулся на крыльцо с кулаками. Кузнеца схватили товарищи из толпы. Дворяне, прикрыв собой воеводу, шагнули на всякий случай вперед и спустились ступенькой ниже…
Кличка Васька Собакин-сын раздавалась запросто… Толпа уже не стеснялась воеводы.
– Посадский люд, помолчали б, и вам воевода скажет! – стараясь перекричать толпу, надрывался голосистый подьячий.
– Пусть воевода молчит, а мы ныне скажем! – дерзко выкрикнул из толпы мелкорослый седой и оборванный старикашка.
Собакин понемногу осмелел. Он отстранил дворян и сам сошел на ступеньку ниже, ближе к народу.
– Посадский люд! – крикнул он, и все стихло. Толпа прислушалась.
– Вы управы на сына мово, стольника, на Василия, хотите? Он-де озорство чинил… И я вам управу дам…
– Батожьем, как иных! – задорно крикнул опять оборванный старикашка, перебивая Собакина.
– Дворян батожьем не секут повсядни. Мой сын – царский стольник, – возразил воевода, – а накажу батожьем, коли виновен… А ту вину у девицы спросим… Чья дочь девица?
– Мошницына! – крикнули из толпы.
– Коли скажет девица, что сын мой ее позорил, нечестье нанес, убыток какой в девичьем хозяйстве, – ей веру дадим и сына жалеть не стану, хоть дворянин… А скажет девица, что шуткой увез да худа над ней не чинил, то ему по-отецки велю вперед озорство унять, а на том покончим, – пообещал Собакин.
– Хитер воевода! – крикнули из толпы. – Какая же девка позор на себя наскажет?
Кругом пошел гул. Одни засмеялись, другие зароптали с угрозой. Кузнец снова рванулся из рук державших его людей.
– Глумишься! – хрипло выкрикнул он.
– Чего же ты хошь? – спросил Собакин. – Сыск я, что ль, наряжу над девичьей честью? Не воеводское дело!
– Ваську из города вон! – кричали сзади.
– Пускай, воевода, твой сын отъедет из города. Обид учинил он много, – сказал Томила Слепой, смело шагнув к воеводе. – Отъедет – и тише станет в посадских.
– А то и сами угоним! – выкрикнул хлебник Гаврила.
Из съезжей выскочил бойкий подьячий.
– Девка приехала! – крикнул он, подскочив петушком.
В толпе тут и там засмеялись. Кузнец снова рванулся, но его удержали.
Аленку доставили с черного въезда в приказную избу.
Чтобы не смущать ее перед толпой, в избу послали Томилу Слепого, Гаврилу-хлебника и одного из дворян.
Толпа ждала затаив дыханье. На чью-то грубую шутку никто не ответил. Из уважения к кузнецу,
Наконец на крыльцо вышли посланные толпы вместе с женщиной, сторожихой съезжей избы.
– Напугали голубку, трясется вся, плачет. Сказывает, стольник с дворяны ее заставляли плясать, – вишь, хмелен был, – пояснила толпе сторожиха. – Она ему: «Пост! Грешно!», а он ей: «Пей вино да пляши!», она: «Пост!», он: «Пляши!» Она – в слезы, а он: «Не станешь вина пить, плясать – и домой не пущу!..» Того только и было. А обиды иной, спаси бог, не чинил. Чести не нарушил девичьей… – докладывала толпе сторожиха. – Она того и не ведает ничего! – на всю площадь шепотом добавила она.
– Слыхали, честной народ? – прервав словоохотливую свидетельницу, громко сказал воевода. – Стыд на моей голове: посадского мужика девица благочестива и пост блюдет, а мое дворянское порождение, сын воеводский, вина налакался в пост и с утра хмелен! Ныне же его ко владыке пошлю, пусть покаяние наложит…
– Из города вон его гнать – то ему покаянье! – настойчиво крикнули из толпы.
– Давай мою дочь! – глухо сказал кузнец, словно опомнившись наконец, и шагнул на крыльцо.
– Что же, тебе на позор сюда, что ли, ее приведу?! Дома дочь твоя, – возразил воевода, – с честью домой повезли. Две дворянские жены провожать поскакали, а что за обиду хошь – сам опосле мне скажешь, и я к ответу по правде готов…
– Не торгую посадской честью! – громко сказал кузнец. – Дорог товар, и тебе с сыновьями его не купить, будь ты… тьфу!.. – Мошницын плюнул и двинулся прочь сквозь почтительно расступившуюся толпу горожан…
4
Василий Собакин спешил уехать из дома. Он велел холопам своим собираться на травлю лисиц и уже обрядился к охоте, когда, въехав во двор, воевода велел запереть во рота и собак возвратить на псарню… Сын столкнулся с отцом в дверях… Воевода с минуту глядел на сына.
Тепло одетый, с украшенной плетью в руках, в валенках, в шубе и шапке, тот весело и нахально ухмыльнулся воеводе, но воевода успел заметить, что в полухмельных навыкате серых глазах его сына смешались лукавство и страх, который прикрыл он ухмылкой.
Не помня себя, воевода пнул сына ногою в живот. Васька вскрикнул, скорчился и присел. Жалкий вид его распалил отца. Воевода схватил из рук его плеть и стал сечь, весь упившись силой ударов, мстя за свой страх, за тревогу и унижение перед толпой…
– Ой, убил! Ой, убил! – кричал Васька.
Слуги скрылись, словно не слыша всего, что творится в доме, кроме мамки, стремглав помчавшейся к Марье Собакиной умолять о защите питомца…
Старуха, забыв полноту и возраст, неслась через весь многокомнатный воеводский дом.
– Никифор Сергеич! Никифор!.. – кричала она, желая остановить сына.
Воевода не слышал.
Не смея к нему подступиться, боясь быть задетой плетью, старуха плюхнулась на пол и завопила так, словно плеть воеводы падала на нее самое…