Остров Дохлого Дракона
Шрифт:
Глава 21
Событие двадцать третье
Люблю уезжать, потому что всегда есть куда возвращаться. Люблю возвращаться, потому что всегда есть к кому. И в этом моё счастье.
Успокоенный воспоминаниями о детстве, Ивашка спокойно уснул. И проспал до восьми утра. Когда все уже были на ногах, наводили на себе и на корабле последний блеск. В общую суету он не включился, прошёл на камбуз, где матрос, заменивший кока, сошедшего вчера на берег, напоил его кофе и угостил
– Во, ты даёшь. Я бегаю, ищу его по всему кораблю. А он тут лакомится.
– Случилось что? – Ивашка с сожалением отложил недоеденный кусочек.
– Да, ты на палубе-то был? – покачал головой капитан.
– Сегодня нет. А что случилось-то? – Ивашка даже похлопал себя по левому боку, на месте ли кинжал.
– Судьи уже плывут. Да, уже здесь теперь, наверное, пойдём быстрее наверх, - и потащил Ивашку за рукав.
– Дак, вроде, рано ещё.
– А ты бы усидел на месте, когда можно на дракона полюбоваться, жёлтого баньши, скорлупу драконью. И на такого олуха как ты, - прыснул в бороду капитан.
Судьи и, правда, были уже на корабле. Трое. В сиреневых своих комбинезонах и колпаках без безделушек. Кучкой ходили они взад и вперёд по сверкающему в лучах восходящего солнца фрегату. Рядом с ними вышагивали два стражника. А вокруг собрались уже все матросы, что были на галере прикованы к веслу. Ну, а здесь вёсел не было, не к парусам же их привязывать. К тому же общие беды сплотили экипаж, так что и различия не существовало – заключённый ты или вольный. Увидев, поднимающихся к ним капитана с Ивашкой, судьи бросили мерить шагами палубу и заспешили навстречу.
– Рад приветствовать вас на борту отбитого у гоблинов фрегата, - капитан так сиял, что Ивашка подумал: «Может на самом деле рад?».
– Давайте перейдём в каюту, - предложил штурман.
– Конечно, конечно, - опять взял инициативу в свои руки капитан, оттеснив Ивашку от судей и сделав тому знак – не вмешивайся мол, - Вы, наверное, ещё и не завтракали? – переключил капитан своё внимание снова на судей. – Я коку заказал антрекоты из мяса дракона. Вещь, скажу я вам! Пальчики оближешь! Вы ведь дракона ещё не пробовали, а?
– Да мы вроде как судить приехали, - начал было, тот судья, что Ивашку судил, штурман его сразу узнал.
– Ну, и посудите себе. Но не в ущерб же здоровью. Кто же это на голодный желудок работает? – капитан уже втискивал их к себе в каюту, когда последний зашёл, кинул через плечо Ивашке, - Давай к коку, пусть несёт всё, что есть, и рому не забудь, что в стеклянных бутылках у гоблинов захватили. Давай! – и скрылся за дверью.
Когда Ивашка через несколько минут помогал вносить деликатесы, капитан уже скинул колпак и по-домашнему расположился на кровати. Судьи тоже позволили себе снять колпаки и сидели, разинув рты, слушали об удивительном плавании в южные моря. На полу посреди каюты стояла корзина полная драгоценной скорлупы. Лучик света через иллюминатор падал прямо на камешки и те переливались, пуская на стены цветные зайчики. Одна эта корзина стоила столько, наверное, сколько все эти трое судей не заработают за всю жизнь. Капитан, увидев, вошедшего Ивашку, помог подать гостям мясо и разлил из огромной бутылки ром по фужерам. Гоблинам эта посуда вероятней всего служила маленькими рюмочками, ну, а гном
– А вот и герой, который, можно сказать, в одиночку, ну, если быть до конца честным, то с помощью Толстуна (которого вы собираетесь судить) и пленного эльфа (это уже вам решать, что с ним делать) захватил у гоблинов этот корабль, перебив штук тридцать этой нечестии. Более того. Он, именно он, всадил в глотку, извергающего пламя, дракона, которого вы сейчас кушаете, стрелу, тот ей и подавился, на радость нам. Чучело этого дракона мы решили подарить королю, - капитан болтал и болтал, судьи потихоньку сходили с ума от крепкого рома (гномы такой делать не умеют), от блеска скорлупы, от ужасающего вида меча, от размеров кровати, на которой развалился капитан, и от лавины слов обрушившихся на них.
Только через полчаса, заметив, что антрекоты съедены, капитан вдруг оборвал рассказ о том, как жёлтый баньши превратился в дым и исчез в дереве.
– Кстати, вот и первый каторжник. Вам ведь пора уже, наверное, приступать к делу. Скоро губернатор прибудет. А тут одни каторжники.
Судьи точно проснулись. Отодвинув пустые тарелки и почти пустые «рюмочки», они обернулись к Ивашке.
– Да, да, я сразу узнал вас, - церемонно поклонился судья, который судил Ивашку, - Даже нет надобности в дело заглядывать. Вы получили год за убийство неизвестного гнома, который, скорее всего, убил Дубка, а потом напал на вас с Толстуном и мальчика.
Ивашка согласно кивнул.
– Если засчитывать это беспрецедентное плавание как один к трём, сколько вам ещё осталось? – обратился к штурману пожилой гном с седой бородой и такими же седыми косматыми бровями.
– Десять дней, - у Ивашки сердце отчаянно забилось.
– Да вы не волнуйтесь, конечно, десять дней мы вам скостим и месяцев бы скостили десяток. У меня сына гоблины убили, когда на город напали. Хоть вы за него отомстили, - слёзы показались под косматыми бровями и старик встал и обнял Ивашку, а потом, пошмыгав носом, прошептал «спасибо».
Ивашка не знал, что и делать. Старик шмыгал носом у него на плече и тихонько вздрагивал. Штурман обнял его и слегка похлопал по плечу. Он бы, наверное, так же горевал, если что случилось с Дюшкой или Натали.
– Ничего, ничего, отец. В этом плавание мы у них один фрегат отбили, а в следующем весь флот потопим. Вот с нами эльф есть, так он этих гоблинов как груши с дерева молнией сшибает. Его бы тоже надо освободить. Я его хочу домой отвезти. Он столько хорошего для нас сделал, и дракона помог завалить и фрегат захватить. А сейчас ему плохо, он без земли жить не может. Она ему нужна, чтобы силы восстанавливать.
Судья пошмыгал ещё носом на плече у Ивашки и сел на своё кресло, вытирая глаза голубеньким платочком.
– Но ведь эльфы враги гномам, - напомнил тот судья, что Ивашку судил.
– Ну, какие же они враги, если они, как и мы с драконами и гоблинами воюют. Они враги наших врагов, значит наши друзья, - вмешался капитан.
– Нет, нет. Они все колдуны. Вот и Ивашка говорит, что он может убивать молнией, - это вставил своё веское слово третий судья. Он был небольшого росточка, с рыжей бородой, и на носу его красовалась огромная сизо-волосатая бородавка.