Остров Дохлого Дракона
Шрифт:
– Послушайте коллеги, и Ивашка и капитан утверждают, что эльф помогал им захватить этот фрегат, убить дракона. Сам разделался с несколькими пиратами. Я думаю, не будет ничего страшного, если мы позволим нашему штурману отвезти его домой. А если вы по дороге отправите на тот свет ещё несколько гоблинов, я буду считать, что эльф мстит за моего сына, да и за весь наш город, разорённый этими гориллами, - старый судья как бы точку поставил в этом затянувшемся споре.
Дальше всё пошло быстрее. Гномов вызывали одного за другим и прощали кому, как Толстуну, несколько дней, а кому и несколько лет, как Безухому, коренастому гному с бандитской рожей, правого уха у него не было. Говорит, в бою с троллями потерял. А тут вдруг выяснилось, что в драке-то в драке, только не с троллями, а с гномами, причём обидчика
Последним зашёл молодой ещё парнишка, только борода начала пробиваться. Ивашка на него раньше и особого внимания не обращал. Звали его Серьга, за серёжку в правом ухе. И тут оказалось, что его приговорили к пожизненной каторге на галерах, за то, что он ограбил и убил всю семью рыбака гнома, когда тот сдал товар и задержался на день у Серьги дома, как у своего хорошего знакомого, чтобы утром на базаре купить жене и дочери подарков. Ночью Серьга их всех зарезал спящими, а деньги забрал себе. Да напился и по пьяной лавочке проболтался в забегаловке. Судьи не решились отпускать его на свободу. Они поставили условие, что если капитан возьмёт его на свой корабль матросом, то, проплавав пять лет, Серьга снова сможет прийти в суд и тогда по отзыву капитана они решат, исправился ли он окончательно.
Все остались довольны, судьи собирали дела и угощались на прощанье ромом. Старик судья, звали его Филином, за косматые брови, пригласил Ивашку в гости, говорил, что они с женой будут очень рады, и что Ивашка им теперь будет за место погибшего сына, и, конечно, опять шмыгал носом у Ивашке на плече.
Только судей отправили на берег, как стали прибывать матросы. Кто радостный – встретился с родными и знакомыми, а кто как Филипп, например, мрачнее тучи. Домик его полностью сожгли, а жену с сыном захватили в плен. Он метался по палубе как разъярённый лев и через каждые несколько минут подходил к Ивашке или эльфу, вышедшему на палубу погреться на солнышке, с просьбой научить его пускать молнии в гоблинов.
Стали поднимать из трюма трофеи: корзины с драконьей скорлупой, ткани, что у гоблинов захватили, казну фрегата. Огромные как блюдца гоблинские деньги весело переливались на солнце золотом и серебром. Отдельной горкой сложили гоблинское оружие, страшенного размера мечи. Гном его и поднять-то не сможет. Арбалеты были похожи на гарпуны, каким так мастерски владел Толстун. Всю эту кучу наполовину закрывал флаг их зелёный с жёлтыми звёздами по углам.
Губернатор был точен. Только склянки пробили полдень, как его лодка ткнулась носом в борт фрегата. С ним и шериф был и капитан стражников. Ивашка немного волновался. И как-то даже неуютно себя чувствовал в новеньком офицерском комбинезоне с золотым шитьём. У губернатора на мундире меньше золота было. Матросы стояли ровными рядами, палуба блестела, солнечные зайчики играли на ней, отбрасываемые начищенной медью. Фрегат выглядел великолепно.
Начальство обошло его весь с носа до кормы, весь трюм облазили. И лица их с каждой минутой всё шире расплывались в улыбках.
– Молодцы. Это не корабль. Это просто смерть гоблинам. Теперь мы на равных можем с ними в море воевать. Капитан, сколько гномов команды, по-твоему, нужно для такой громадины? – обратился губернатор к собравшимся в капитанской каюте.
– Гномов сто. И можно десант перевозить, ещё около сотни.
– Вот и я так думаю. А двести гномов, да на таком красавце, с любым гоблинским кораблём справятся. В общем, так. Ты этот фрегат у гоблинов отбил, тебе на нём и командовать. Набирай матросов, своих кого хочешь, оставь. Вот я смотрю у тебя штурман совсем молодой. Это и есть тот богатырь, что дракона убил и гоблинов крошил как капусту? Вы знаете, что Эрл Рыжебородый мне прадедушкой приходится. Я им горжусь. Вот и тобой штурман внуки гордиться будут. Жена-то есть у тебя, дети? – сменил он вдруг тему.
– Не знаю даже. Я хотел жениться на одной учительнице, у неё муж погиб, и девочка есть. Но вот жива ли она, и захочет ли за меня замуж выходить? – честно признался Ивашка.
– Как это не захочет. Да я сам пойду за тебя её сватать. Отцом посажённым буду. Думаю, мне уж она не откажет. Ну, ордена вам в столице король вручит, а я могу только медаль дать «За заслуги перед гномами». Это мой подарок тебе на свадьбу.
Лодка
Капитан не отпускал Ивашку, уговаривал его подождать до прилива. В общем-то, правильно, конечно. Так и разбиться о пристань не долго. Но это ведь пришлось бы ждать до обеда. Не плыть же в темноте. И как только все дела на корабле были закончены, штурман, Толстун и ещё несколько гномов, покидали в шлюпку нехитрые свои пожитки, и поплыли к берегу. Отлив так отлив. Солнце уже зашло, когда лодка ткнулась носом в причал. Вот тут гномы чуть не потонули. Луна была полная, и отлив на несколько метров воду опустил. Зацепиться не за что. Волна подхватила шлюпку, и чуть оттащив от причала, погнала вперёд с явным намерением пустить отчаянных моряков на дно. Гномы как могли, тормозили вёслами, но те срывались от спешки, да и бесполезное это было занятие – лодка на гребне волны качалась. И разбились бы, но Толстун схватил свой мешок с пожитками и сунул между причалом и носом шлюпки. Раздался треск – два весла, которыми тоже пытались смягчить удар, разлетелись в щепки, а лодка (всё-таки молодцы гоблины – умеют строить) выдержала. Ивашке удалось канат вокруг сваи перекинуть и во второй раз волне пришлось откатиться без добычи. Сверху кто-то бросил смельчакам верёвочную лестницу и те быстро, быстро, пока не накатилась следующая волна, полезли вверх. Еле успели. С грохотом вода набросилась на беззащитную лодку и разбила бы её в щепки, но нет, и тут повезло, успела черпнуть воды через край и затонула.
Ивашка последним поднимался и выбрался на причал весь мокрый – волна успела накрыть. Жалко было новенького комбинезона со штурманскими нашивками и золотым шитьём. Губернатор от себя лично приколол Ивашке, Толстуну и капитану значки «Почётный гражданин города» с красивыми перекрещенными мечами и венком. Но сейчас всё это на мокром комбинезоне вроде как бы и не смотрелось.
Стояла ранняя весна, и было ещё по ночам достаточно прохладно, и вода была холодновата – штурман сразу замёрз. Обнялись на прощание с Толстуном и договорились встретиться. Ивашка оглянулся ещё раз на еле различимый в сумерках фрегат и зашагал домой. На небо уже высыпали звёзды, и полная луна вовсю светила, но день ещё цеплялся за деревья, за крыши домов, за каждый кустик и травинку. Стояла та пора, когда не понятно, то ли вечер, то ли уже ночь. Фиолетовые сумерки. Ивашка совсем продрог в мокром комбинезоне, пока добрался до своей пещерки. У самого порта часть домов (гномы свои дома тоже называли пещерками, наверное, это пошло с тех легендарных времён, когда гномы на самом деле жили в горах в огромных пещерах), так вот, у самого порта часть домов была разрушена, кое-где шёл ремонт, а дальше город как город, каким его Ивашка и оставил.
У самого своего домика, ну, или пещерки, штурман столкнулся с патрулём, те было шагнули к нему, но рассмотрев офицерский мундир, отсалютовали и прошли мимо. Ивашка взялся за ручку двери и вдруг замер поражённый. Из-под двери сочился свет. Пробивался запах какой-то стряпни и голоса со смехом.Поражённый штурман толкнул дверь и … ничего не произошло – прихожая была пуста. Зато дальше в комнате и на кухне были гномы, Ивашка ясно различил два детских голоса. И тут на него навалился запах домашнего печенья – рыбок. Всё ещё удивлённый сильно, он отодвинул штору, отделяющую кухню от прихожей, и оказался нос к носу с … Натали. Она как раз выходила из кухни с тарелками в руках. И чуть не натолкнулась на моряка.
Очень долго стояли они так, смотря друг на друга. Ища друг у друга перемены. Натали была в простеньком домашнем комбинезончике с повязанным поверх фартуком. И этот домашний уютный вид её так растрогал Ивашку, что в носу защекотало. Он приложил палец к губам, призывая её к молчанию, и тихонько взяв у учительницы тарелки с печеньками, спросил, прижимаясь губами к симпатичному ушку с кисточкой.
– Кто там?
Натали обняла его прижавшись к мокрому мундиру и тоже прижав губы к его уху, так что не понятно было, то ли поцеловала, то ли нет, тихонько прошептала.