Остров дьявола
Шрифт:
Чем ближе подходил день отлета в Гавану, тем сильней волновался Пухов. Тревога, предчувствие недоброго обложили его со всех сторон плотным кольцом, которое сжималось постепенно, и не было силы, чтоб разорвать это роковое кольцо. По ночам оно казалось кошмарным, неотвратимый, как удавка, наброшенная на шею. К своему удивлению, самоуверенный, решительный и смелый, он вдруг превратился в пугливого, суеверного пессимиста. В квартире начала скрипеть дверь, и он с тревогой и досадой подумал: плохая примета. Проходя по улице Горького мимо театра имени Ермоловой, он инстинктивно с потерянной надеждой бросал унылый взгляд на вывеску "Инюрколлегия", чувствуя себя потерянным и обманутым.
В Соединенных Штатах проживала богатая и одинокая тетка Юлия Григорьевича. Лет десять тому назад
С Денисом они условились встретиться в аэропорту. Каково же было более чем недоумение Пухова, когда он увидел рядом с Денисом Мечислава. Сначала попытался успокоить себя: мол, Мечислав провожает приятеля. Оказалось, нет, летит вместе с ними в Гавану. Более того, этим же рейсом летит знакомый Мечислава, щупленький юркий кубинец Энрико - так его представил Мечислав, - хорошо говорящий по-русски. Он учился в университете имени Лумумбы, - по словам самого Энрико - и теперь работает по торговой части. Был в командировке в Москве, случайно встретился со своим знакомым Мечиславом.
В самолете Пухов, Маша и Денис сидели в одном ряду, Мечислав и Энрико в разных салонах, Юлий Григорьевич не мог скрыть своего волнения: Денис это видел.
– А этот юноша, Мечислав, зачем летит? Что ему нужно на Кубе?
– влобовую спрашивал Пухов. Лицо и голос его выражали тревогу и раздражение.
– У него свои дела, - неопределенно отвечал Денис, пожимая плечами. Но Пухов был настойчив:
– Он что, приставлен к нам? Опекать нас или следить?
– Не знаю. Меня это мало волнует.
– Мало? А все же волнует?
– придирчиво приставал Пухов.
– Совсем не волнует, - добродушно улыбался Денис.
– У нас с вами свои заботы, у него свои.
– Какие у него заботы? Он что - из органов?
– Спросите его, - все так же уклончиво отвечал Денис.
– Ну как же - он ваш приятель. Вы-то знаете. Должны знать.
– Я не любопытный, - теперь уже холодно ответил Денис. Допрос Пухова его раздражал. Прибавил: - Да и какая разница? Я знаю, что Мечислав очень честный и порядочный человек. На него можно положиться.
Пухов догадывался о роли Мечислава, появление которого осложняло задуманную операцию, - риск был настолько велик, что Юлий Григорьевич начал сомневаться в успехе. Но отступать было поздно: в ирландском аэропорту Шеннон их ждали парни из ЦРУ. Надо было перестраиваться на ходу. Еще в Шереметьево он успел шепнуть Маше, что Мечислава берет на себя, а ей приказал действовать решительно и твердо, без колебаний. Он понимал, что многое будет зависеть от Маши, от того, как сумеет она справиться с возложенными на нее обязанностями. Видел, что она волнуется.
– Кубинец хорошо говорит по-русски. Где изучил?
– спрашивала Маша Дениса.
– Очевидно, у нас учился.
– Откуда он знаком с Мечиславом?
– это Пухов. В голосе подозрительность и недоверие.
– Возможно, вместе учились, - вяло отвечал Денис.
– А те двое? Кто они?
– Пухов взглядом указал на двух молодых парней, очевидно, кубинских студентов. Денис молча пожал плечами. Через минуту опять вопрос:
– Как вы думаете, наш самолет могут угнать? Есть тут охрана?
– Возможно. А кто может угнать, куда и зачем?
– Преступники. Угоняют же.
– Едва ли такое возможно.
– Почему? Разве мало случаев?
– Самолет международной линии. Тут все пассажиры проверены.
Кажется, ответ Дениса
Как только самолет набрал высоту и пассажиры отстегнули ремни. Маша взяла в плен разговорами Дениса, она щебетала без умолку, обрушивая на него поток заранее приготовленных светских сплетен и международной информации, почерпнутой из зарубежных радиоголосов. Пухов им не мешал: откинувшись на спинку кресла и прикрыв веками глаза, он делал вид, что дремлет. И действительно, к нему подкрадывался тревожный сон. Сказывалась бессонница предыдущей ночи. Мысленно он еще раз продумал весь план намеченной операции, которая должна произойти в аэропорту Шеннон. Международный аэропорт в Ирландии он помнил хорошо, хотя был в нем лишь однажды во время полета в Мексику. Там сменяется экипаж, и пассажиры на целый час оставляют самолет и уходят в зал аэропорта. В зале магазин сувениров и спиртных напитков, бар-кафе и кресла для отдыха. Коротая время, пассажиры толпятся у витрин магазина, присматриваются к ценам, но покупают редко, да и то какие-нибудь дешевенькие безделушки. Иные за стойками бара лениво посасывают сок, другие, усевшись в удобные кресла, смотрят телевизор. Поскольку наш самолет прибывает в Шеннон в полночный час, в это время в зале аэропорта царит вялая полусонная атмосфера.
По сценарию операции в зале аэропорта Маша должна постоянно находиться при Денисе, рассматривать сувениры, затем обойти стойки с выставленными винами, коньяками, ликерами и прочими напитками, украшенными броскими этикетками, пройти мимо телевизора к бару - сразу за баром выход на площадь, где их будут ждать две машины. Дениса возьмут силой вместе с Машей дюжие молодчики. Он не успеет опомниться, как окажется в машине, которая увезет его в "неизвестном направлении". Пухов же в это время должен отвлечь Мечислава от Дениса, хотя бы на несколько решающих минут, а затем броситься якобы на помощь Денису, выскочить на площадь, где его будет ожидать вторая машина, и умчаться вслед за первой. Без Мечислава, конечно. В полдень, а то и раньше, они уже будут в Ольстере, где обратятся к английским властям и объявят себя "невозвращенцами". А пока будут идти дипломатические выяснения, для большей надежности они перемахнут через океан. Все очень просто и, как убеждал Пухова Савич, с полной гарантией. Никакой погони от аэропорта за ними не будет, а когда ирландские власти предпримут розыск, они уже пересекут границу Ольстера и окажутся во владениях британской короны. И только один вопрос не был до конца ясен: как поведет себя Денис, насильно оказавшись в руках западной разведки? На этот счет Пухов не дал Савичу никаких гарантий, на что Савич с самоуверенностью циника сказал тогда Пухову: "Заставим. У него не будет выбора". И вот теперь, преодолевая дрему, Юлий Григорьевич пытался себе представить, как "рыцари плаща и шпаги" будут "заставлять" Дениса Морозова совершить предательство. Сперва ему, конечно, пообещают златые горы и все земные блага, которыми располагает страна "свободы и демократии". Когда он отвергнет пряник, ему покажут кнут в виде шантажа и угроз. А если и кнут не поможет, что тогда? Тогда он исчезнет бесследно, его просто убьют, боясь разоблачения. И вот тут-то Пухова атаковала неожиданная мысль в форме страшного вопроса: а что станет с ним и с Машей? Не ждет ли и их трагический конец Дениса? Чем-то леденящим, жутким отозвалась эта мысль в душе Юлия Григорьевича. Хозяева Савича определенно не станут рисковать и постараются избавиться от лишних свидетелей. И никто никогда не разгадает загадку таинственного исчезновения трех граждан СССР. Если до сих пор не найдены подлинные убийцы братьев Кеннеди, то кто станет всерьез заниматься розыском троих пассажиров, бесследно исчезнувших в аэропорту Шеннон? Правительство Ирландии принесет извинения и начнет поиски, следствия. Но все окажется безрезультатным. Самое большее, что можно будет ожидать от следствия, так это то, что в печати промелькнет догадка: следы идут к ЦРУ или "Моссаду". На этом все и кончится.
Сонливость, как ветром сдуло. Маша и Денис все еще тихо разговаривали. Пухов напряг слух - было любопытно, о чем они говорят. Понял, что разговор идет о современных танцах, к которым Денис относился резко отрицательно, пожалуй, враждебно. Он не просто не принимал все эти твисты, сопровождая их добродушной иронией, как это делали иные, он буквально негодовал, считал их позорным явлением, одним из признаков морального падения.
– В них есть что-то от первобытного человека, необузданное, животное, даже звериное. Когда я смотрю на них, то мне видятся обезьяньи хвосты этих танцоров, - глухо и раздраженно говорил Денис.
– Я не могу поверить, чтоб психически нормальный, благородный человек выдрючивался при всем народе по-обезьяньи.