Остров Эллис

Стюарт Фред

Ее красивое лицо вспыхнуло.

— О… Да!

Она упала в его объятия. Пока длился поцелуй, четыре остальных девушки начали хихикать.

— Т-ш-ш! — зашипела на них мадемуазель Левицкая. — Это то самое, о чем все балеты, — романтика.

Девушки, пристыженные, утихли.

— Но что делать с мамой? — вдруг спросила Виолет.

— О, о ней не беспокойся. Я возьму ее на себя. Я найдупуть к ее согласию.

Виолет задумчиво поглядела на него.

— Может, это и сработает, —

Сказала она.

— И, кроме того, это наш секрет, — продолжил Джейк. — Я еще не разговаривал с Нелли, но сделаю это на днях. Кстати, а ты любишь меня?

— Спрашиваешь? Я схожупо тебе с ума.

Она снова поцеловала его.

— Виолет, дорогая, — крикнула мадемуазель Левицкая. — Пожалуйста, репетиция!

— Иду, — откликнулась Виолет.

И она, сияющая, вернулась в центр студии.

Бриллиантовая Подкова Метрополитен-оперы сверкала драгоценностями, как обычно каждый понедельник. Понедельник был день посещения оперы, и в тот вечер ни одна женщина не была так увешана драгоценностями, как миссис Вейлер. Раскрыв программку «Дон Жуана», она наслаждалась триумфом всей своей жизни — она впервые сидела в собственной ложе номер 12. Наконец, в знак признательности за то, что Саймон Вейлер вложил в театр миллионы, евреям было разрешено покупать ложи. Это стоило ему уже пятьдесят тысяч, но ради жены он готов был на это пойти. Она просто светилась от счастья, оглядывая переполненный зал в свой украшенный драгоценностями бинокль. Она вся была в бриллиантах, начиная с ее тиары и до ее черного бархатного платья. С каждым ее вздохом раздавалось мелодичное позвякивание.

За восемь минут до начала представления в ложу вошел мужчина с белой бабочкой и во фраке.

— Добрый вечер, миссис Вейлер, — сказал Джейк Рубин.

Миссис Вейлер оглянулась и вспыхнула от досады. Неужели этот русский испортит все ее торжество?

Саймон Вейлер поднялся.

— Как поживаете, мистер Рубин? — спросил он, пожимая Джейку руку.

— Прекрасно, сэр. Миссис Вейлер, некоторое время тому назад я послал Вам чек в возглавляемый Вами Амальгамейтед Хебрю Фонд. Это был чек на довольно крупную сумму. И я был несколько удивлен, когда получил всего лишь стандартное письмо с благодарностью.

— Я дала указание сотрудникам дать стандартный ответ, — сказала она холодно. — Мы получаем много пожертвований, мистер Рубин. Нельзя рассчитывать на то, что мы всем будем отвечать лично.

— Тем не менее, я полагаю, что взнос в двадцать пять тысяч долларов мог бы рассчитывать на личную благодарность, особенно, учитывая, что мы с вами знакомы?

Саймон выглядел удивленным.

— Двадцать пять тысяч? И ты не поблагодарила, Ребекка?

Она бросила взгляд на своего мужа.

— Я послала стандартное письмо, —грозно ответила она и повернулась к Джейку. — Мистер Рубин, ваша щедрость — если, конечно, щедрость была причиной вашего взноса, — очень высоко оценена нами. При этом я хотела бы

напомнить вам, что благотворительные организации часто используются для общественного признания и приобретения известности теми, кто стал богат только недавно. Эту благотворительность, которая порождена только желанием взобраться вверх по социальной лестнице, я абсолютно презираю. Если ваши мотивы были — как я полагаю — попытаться купить мою благосклонность, то вы зря потратили деньги. А теперь, сэр, я была бы очень признательна, если бы вы покинули мою ложу. У меня нет ни желания, ни привычки общаться на публике с бродвейскими «знаменитостями» — так, я полагаю, зовут людей вашего типа?

Саймон покраснел.

— Ребекка, — зарычал он, — заткнись!

Она замерла. Ее, казалось, хватил апоплексический удар.

— Саймон!

— Если ты так презираешь благотворительность ради желания взобраться вверх по социальной лестнице, то почему ты заставляла меня тратить миллионы, чтобы только проникнуть в Бриллиантовую Подкову? И это даже не благотворительность! Это шоу для богатых.

— Саймон, я настаиваю, чтобы ты взял свои слова обратно, — взвизгнула она.

— А я настаиваю, чтобы ты извинилась перед мистером Рубиным!

— Я? Никогда!

Джейк вытащил из кармана конверт.

— Так или иначе, я поговорил еще кое с кем из бродвейских «знаменитостей», и мне удалось собрать еще десять тысяч для вашего фонда. Вот чек. И не утруждайте себя благодарственным письмом. Всего доброго. Получите удовольствие от оперы. И, кстати, Моцарт был великим, но умер в нищете, потому что люди его времени относили композиторов к грязи. Я не хочу сравнивать себя с Моцартом, но мне приятно сознавать, что через сто пятьдесят лет ситуация для бедных сочинителей песенок немногоулучшилась.

Он вручил конверт миссис Вейлер, поклонился и вышел из ложи.

— О! — воскликнула она, вертя конверт в руках. Ее муж сел рядом.

— Ребекка, — спокойно сказал он, — впервые в жизни мне было за тебя стыдно.

Она недовольно вздохнула.

— Первое, что ты сделаешь завтра утром, ты напишешь ему письмо — и извинишься.Понятно? И еще— ты пригласишь его на наш завтрашний прием.

— Никогда!

— Ребекка, может мне напомнить тебе, кем был твойдедушка?

В это время огни начали медленно гаснуть, и миссис Вейлер поблагодарила удачу, потому что она так же медленно стала заливаться краской.

— Твоему дедушке было бы стыдноза тебя, — прошептал ее муж.

Ребекка Вейлер вздохнула еще раз.

«Мой дедушка, —подумала она. — Наверно, Саймон прав. По крайней мере, у этого Джейка Рубина хороший портной. Он выглядел сегодня очень элегантно…»

— Я напишу ему, — прошептала она, как только послышались первые звуки увертюры Моцарта.