Остров Лемпо
Шрифт:
– Карошша, – улыбнулся старик. – Мы нне долго. Только зайти наддо за ниeми.
Атя не поняла, что именно старик называл ниеми, кажется, поросший ольхой мыс. Но вот что она поняла, что почувствовала, так это подвох в обещании старика вернуться скоро. А еще Атя вспомнила, что они клятвенно обещали маме никогда никуда не ходить ни с каким чужим человеком, даже если он будет говорить, что его послали мама и папа. Никогда, пока этот человек не произнесет пароль. А пароль был «Банка».
Впрочем, беспокойство вскоре рассеялось.
Старик греб, казалось, без всяких
– Смотритте, горятт!
– Ух ты! – Банка чуть было не кувырнулся в воду, но рыбак вовремя поймал его за шиворот.
И это было действительно ух ты. Атя не знала, какая под их лодкой была глубина, но глубоко, очень глубоко. Оттуда из черной глубины широкой воронкой к поверхности поднимались зеленые огоньки величиной с булавочную головку. Они кружились, вспыхивали, тускнели, вспыхивали снова. Их многотысячный хоровод неспешно пересекали большие и маленькие рыбы, огоньки цеплялись за жабры и плавники, рыбы плыли некоторое время, украшенные, как новогодние елки, а потом светлячки отцеплялись от рыб и возвращались в хоровод.
– Красиво, да, – прошептала Пундель.
– Кьюто, вау! – согласился Банка.
Но у Ати, которая тоже любовалась светлячками и тоже восхищалась, в глубине души таилось беспокойство: мерещилась ей в светлячковом подводном танце какая-то опасность.
Из самой глубины, из темноты медленно к лодке поднималась большая рыба. Она была не круглая, как вчерашние лещи, а длинная, с острым носом. Атя подумала, что если бы были на свете круизные подводные лодки, то выглядели бы именно так – все в огнях, но длинные и хищные.
– Хаукикала, – проговорил рыбак.
Рыба коснулась лодки, и это словно бы был сигнал. Старик взялся за весла, уперся ногами в поперечные доски-шпангоуты и принялся грести на этот раз уже совсем не лениво, а мощно, раскачиваясь всем телом. Лодка плыла быстро, но не в сторону дома, а наоборот, в открытую воду, к дальним островам.
– Эм? Куда? – спросила Пундель. – Нам домой надо.
Атя тоже хотела что-то сказать, но сразу поняла, что это бесполезно. Банка заплакал.
День был теплый, на мостках по берегам озера загорали люди. Можно было бы докричаться до них. Но дети сидели тихо.
– Сплаваем ко мне в гостти. К Лемпо в гостти, да, – старик радушно улыбался, продолжая бешено грести. – Уггощу вас настоящей ухой, господа детти. Будетте довольны. Покушаетте на здоровье.
Лодка отошла далеко от берега. Но дедушкин дом снова стало видно. Тут был сильный ветер и довольно большая волна. Лодка взлетала на волну и падала. Сверкающие брызги летели через самый ее нос, форштевень, и еще с весел. Дети сидели, вцепившись в скамеечки.
Банка явно боялся открытой воды. От его шумного озорства и следа не осталось.
– Банка, Банк. А знаешь, как называется в лодке скамеечка, на которой ты сидишь?
Мальчик ничего не ответил.
– Банка, скамеечка в лодке называется «банка», смекаешь?
Атя улыбнулась. Ее приободрила собственная шутка и особенно любимое словечко капитана Джека Воробья, которое удалось ввернуть. Атя чувствовала себя одновременно похищенной и играющей в пиратов.
Но Банка молчал.
6.
Верлиока
Когда лодка подошла к большому острову, берег, от которого дети отплыли, превратился в темную полоску на горизонте. Люди там на мостках казались маленькими, едва различимыми, но Атя все вглядывалась, все ждала, что искать их к озеру выйдет мама. И страшно было подумать, как мама испугается, увидев, что их нет.
Лодка пошла вдоль острова, близко, под нависающими над водой деревьями. Неожиданно из-под самого форштевня взлетела цапля. Пундель вскрикнула:
– Смотри, Банка, смотри!
– Кто это? Койшун? – Банка даже привстал со своей банки.
Но Атя все оглядывалась. Все ждала, когда дедушкин дом и мостки исчезнут из виду, и боялась этого момента. К счастью, он так и не наступил. Старик ударил по воде левым веслом, лодка круто повернулась, не теряя скорости, и ткнулась носом в узкий песчаный пляж. Пляж был окружен соснами. Ветер выдул песок у сосен из-под корней, корни оголились, висели подобно осьминожьим щупальцам, и оттого казалось, что сосны как будто танцуют.
– Ну-кка, пойдемте, я вас поккормлю, детти, да!
Рыбак спрыгнул в воду, вытянул лодку на берег, взял Банку под мышки и поставил на песок. Пундель спрыгнула сама. Атя продолжала сидеть в лодке.
– Боишься? – улыбнулся старик, протягивая ей руку. – Держись.
Атя убрала руки за спину.
– Вы должны обещать, что вернете нас домой, – сказала девочка строго. – Иначе я никуда не пойду.
Старик поднял брови, как будто удивился.
– Обещай, дедушка, – встрял Банка, – ты вчейа вейнешь нас домой к маме.
– Обещаю. – Старик присел перед Банкой на корточки. – Вчера верну вас домой к маме.
– В один или в два? – переспросил Банка, потому что любил уточнять всякие бессмысленные цифры.
– В два, – кивнул рыбак.
Атя почувствовала, что момент упущен, что ей, по крайней мере сейчас, не удастся настоять на возвращении домой.
От пляжа с танцующими соснами вглубь острова шла довольно широкая тропинка, усыпанная хвоей. Хвои было столько, что ноги утопали по щиколотку и шагать было мягко. Но по сторонам тропинки лес выглядел совсем не так, как вокруг дедушкиной дачи. Лес был не то что непрозрачный, а совсем непроходимый. Выше Атиного роста, как будто специально чтобы образовать живую изгородь, переплетались стебли малины и крапивы. Позади них плотным строем стояли в три Атиных роста кусты орешника, а дальше ничего не было видно. Лес был таким густым, что идти по тропинке было даже немножко темно.