Остров на краю света
Шрифт:
— А все-таки, ma soeur, — сказала сестра Экстаза, потянувшись за конфеткой, — малютка Мадо вернулась, разве не так?
— И кажется, счастье Ле Салана переменилось. Конечно, благодаря святой.
— О да. Святая. — Монахини захихикали.
— У нас, правда, дела похуже, — сказала сестра Экстаза, глядя на леса, окутавшие «Иммортели». — Нам не так везет.
Быстро надвигался прилив. На Колдуне всегда так — волны несутся по отмелям с обманчивой скоростью. Не одному охотнику за устрицами и креветками приходилось бросать улов и плыть, спасая свою жизнь,
— Это для чего? — спросила я сестер, показав на объявление.
— О, это мсье Бриман придумал. Он считает...
— ...что кто-то ворует песок.
— Ворует? — Я подумала про новый слой песка на Ла Гулю.
— Да, с лодкой, а может, с тягачом. — Сестра Тереза радостно улыбнулась со своего насеста. — Он обещал награду.
— Но это же глупо, — смеясь, сказала я. — Он же должен понимать, что ни один человек не может переместить такое количество песка. Это приливы. Приливы и течения. Вот и все.
Сестра Экстаза вернулась к своему пакетику сладостей. Увидев, что я на нее гляжу, она протянула его мне.
— Ну, Бриман, значит, не думает, что это глупо, — добродушно сказала она. — Бриман думает, что кто-то крадет у него пляж.
Сестра Тереза кивнула.
— Почему бы нет? — прочирикала она. — Такое и раньше случалось.
17
Март принес высокие приливы, но вместе с тем и хорошую погоду. Дела процветали: Оме выручил хорошие деньги за зимние овощи и собирался на будущий год посадить гораздо больше; Анжело, слегка подремонтировав свой бар, открыл его снова и вовсю обслуживал посетителей, даже уссинцев, а концерн Геноле — Бастонне поставлял ему устрицы; Ксавье начал ремонтировать заброшенный коттеджик возле Ла Буша и несколько раз был замечен прогуливающимся под ручку с Мерседес Просаж; даже Туанетта выручала неплохие деньги на паломниках, посещающих святую Марину на мысе Грино, — святая стала пользоваться популярностью у уссинцев постарше с тех пор, как началось затопление.
Однако не все перемены были к лучшему. Союз Геноле и Бастонне временно пошатнулся, когда Ксавье кто-то подстерег на пути из Ла Уссиньера домой с деньгами за очередную партию омаров. Трое мужчин на мотоциклах остановили его сразу за деревней, разбили ему очки, сломали нос и забрали двухнедельную выручку. Ксавье не узнал никого из нападавших, потому что они все были в мотоциклетных шлемах.
— Тридцать омаров по пятьдесят франков за штуку, — стонал Матиа, обращаясь к Аристиду. — А твой внук их так просто взял и отдал!
Аристид ощетинился.
— Думаешь, твой внук лучше справился бы?
— Мой по крайней мере сдачи дал бы, — ответил Матиа.
— Их было трое, — пробормотал Ксавье, еще более робко, чем обычно, — без очков он выглядел нелепо и был похож на кролика.
— Ну и что? — ответил Матиа. — Ты что, бегать разучился?
— От мотоцикла-то?
—
Ксавье покачал головой.
— А мотоциклы? Их-то ты должен был узнать?
Ксавье пожал плечами.
— Может быть.
— Может быть?!
В конце концов Ксавье, Гилен, Аристид и Матиа все вместе отправились в Ла Уссиньер потолковать с Пьером Лакруа, единственным полицейским на острове, потому что ни одна сторона не могла передоверить другой правдивое изложение фактов. Полицейский им вроде бы посочувствовал, но не выразил особого оптимизма.
— На острове столько мотоциклов, — сказал он, отечески похлопав Ксавье по плечу. — Может, это вообще кто-нибудь с материка приехал на один день, на пароме.
Аристид покачал головой.
— Это были уссинцы, — упрямо сказал он. — Они знали, что мальчик несет деньги.
— Это знал любой саланец, — ответил Лакруа.
— Да, но тогда Ксавье узнал бы мотоциклы...
— Я вам очень сочувствую. — Это был окончательный отказ.
Аристид взглянул на Лакруа.
— Один из мотоциклов был красной «хондой», — сказал он.
— Это распространенная модель, — ответил Лакруа, не глядя на него.
— Кажется, у вашего Жоэля тоже красная «хонда»?
Воцарилось внезапное, угрожающее молчание.
— Бастонне, вы хотите сказать, что мой сын... мой сын... — Лицо Лакруа за усами побагровело. — Это злобный поклеп. Скажите спасибо, что вы старик, Бастонне, и что потеряли собственного сына...
Аристид вскочил, сжимая палку.
— Мой сын тут совершенно ни при чем!
— Мой тоже!
Они смотрели друг на друга — Аристид побелел, Лакруа побагровел, и оба тряслись от ярости.
Ксавье взял старика за руку, чтобы тот не упал.
— Дедушка, не стоит...
— Убери руки, э!
Гилен мягко взял его за другую руку.
— Мсье Бастонне, пожалуйста, пойдемте.
Аристид пронзил его взглядом. Гилен не отвел глаз. Воцарилось долгое яростное молчание.
— Ну что ж, — сказал наконец Аристид. — Давненько Геноле не называли меня «мсье». Похоже, нынешняя молодежь все-таки не настолько испорчена, как я думал.
Они выходили из Ла Уссиньера, сохраняя достоинство, насколько это было возможно. Жоэль Лакруа, с «житаном» в зубах и улыбочкой, смотрел на них из дверей кафе «Черная кошка». Рядом с кафе стояла красная «хонда». Аристид, Матиа, Гилен и Ксавье прошли мимо, не бросив на нее ни взгляда.
Ксавье с тоской поглядел в сторону кафе, но Матиа схватил его за руку и прошипел в ухо: «Даже не думай, сынок!»
Ксавье ошарашенно поглядел на Матиа. Может, потому, что соперник деда назвал его сынком, а может, из-за выражения лица старика, но, так или иначе, от этих слов он охолонул и начал что-то соображать. Теперь уже никто из них не сомневался, что за грабежом стоит Жоэль Лакруа, но сейчас, конечно, не время было об этом говорить. Они медленно шли домой, в Ле Салан, и по дороге случилось немыслимое: впервые за много поколений Геноле и Бастонне достигли единодушного согласия по какому-то делу.