Остров невезения
Шрифт:
Но тут после очередного не увенчавшегося успехом прыжка Лёнька неудачно оступился и, взмахнув руками, упал прямо в слепленный с таким усердием Сашкин снежный ком. Удивлению и негодованию рыжика не было предела.
– Мог бы для приличия и промахнуться, вредина, - показал он Лёньке язык, протягивая руку.
– О да. Я же всегда сначала целюсь, куда бы упасть, а потом уже, рассчитав скорость падения, силу притяжения и упругости, плавно опускаюсь на выбранное место, - пробурчал запорошенный снегом Лёня.
– Конечно, - подтвердил
Рыжик, явно не ожидавший таких решительных действий от друга, без особого сопротивления повалился на него. Под куртку, за шиворот забрался обжигающий снег. Даже все лицо залепило белой массой. Сашка, отплевываясь от снега и протирая глаза, поднял на Лёньку обиженный взгляд:
– Ну и за что?
– Не одному же мне мучиться потом, - улыбнулся Лёнька. – А еще одному так сидеть холодно. С тобой теплее.
Устало вздохнув, Сашка попытался устроиться так, чтобы меньше давить своим весом на друга, и, обняв за талию, положил голову ему на плечо. Лёнька прикрыл глаза, а на его губах заиграла такая солнечная улыбка, что, казалось, снег вокруг растает.
Неожиданно Лёня почувствовал, как что-то горячее ткнулось ему в шею, потом в ухо и снова обожгло дыханием шею.
– Саш, прекрати… - прошептал он, в противовес своим словам подставляя шею под легкие, практически невесомые поцелуи.
– Почему?
– Щекотно, - хихикнул Лёнька, все-таки оттолкнув рыжика, чтобы опять притянуть его к себе за ворот куртки для очередного сладкого поцелуя. Сашка, уже развязывающий свой шарф и медленно расстегивающий Лёнькин пуховик, вдруг прекратил свои действия, оперевшись на руки по обе стороны от головы друга и тяжело дыша.
– Так. Стоп. Давай подниматься, - и, встретившись с непонимающим и даже несколько разочарованным взглядом голубых глаз, объяснил: - Простудишься.
Он с трудом скатился с друга и помог ему выпутаться из снежных объятий.
– Ты, кажется, что-то кричал мне, перед тем как убить моего снеговика, - напомнил Сашка, отряхивая Лёню.
– Точно! Достань во-о-он ту сосульку! Пожалуйста, - Лёнька преданно заглянул другу в глаза, и тот просто не смог отказать.
Легко дотянувшись до вожделенной сосульки, Сашка сорвал ее, как спелый плод, и протянул Лёньке.
– И зачем она тебе?
– Смотри, - воодушевленно сказал Лёня, начиная рисовать тающей сосулькой по красной двери гаража. – Здорово, да? – и так по-детски наивно улыбнулся, что Сашка не сдержал ответной теплой улыбки. И тут синие глаза рыжика загорелись очередной идеей.
– Дай-ка сюда, - попросил он, забирая сосульку из рук друга. – А теперь ты смотри…
Закусив губу от старания, Сашка вывел на гараже: «Я. Тебя. Люблю». Надпись искрилась на солнце, разбрасывая блики на веснушчатое, улыбающееся лицо Сашки и
– Ведь сейчас высохнет и исчезнет, как будто ничего и не было, - вздохнул Лёнька.
– Неправда, - улыбнулся Сашка.
– Правда-правда. Из-за солнца вода испарится и… - договорить он не смог, так как Сашка мягко, но настойчиво втянул его в головокружительный поцелуй. Рыжик, не прекращая ласки, обвязал вокруг глаз друга свой шарф.
– Ты мне веришь? Эта надпись там останется и никуда не денется.
– Эй, убери шарф, все равно там ничего уже нет, я же знаю!
– Ты мне веришь? – настойчиво повторил Сашка.
Лёнька замялся. Причем тут вера другу и прописные истины, не требующие доказательств? Но все же, криво улыбнувшись, ответил:
– Верю.
– Значит, ничего не исчезнет, - сказал Саша, смазано, будто в благодарность поцеловав друга в уголок губ. – Пошли отсюда, - и потянул Лёньку за собой.
***
На следующий день Лёнька зашел за Сашкой, чтобы вывести того на очередную прогулку. Чувствовал он себя как-то странно, будто во сне, но не придал этому особого значения.
Правда, когда Сашка выскочил из дома, Лёньку согнуло пополам от сильного кашля, который почему-то не хотел прекращаться.
– Так, - протянул рыжик. – Заболел, что ли? После вчерашнего?
– Нет, - мотнул головой Лёнька и, обняв Сашку за шею, жарко поцеловал в губы. Тот удивленно распахнул глаза: так несвойственно было его другу такое поведение. Лихорадочные поцелуи уже переместились с лица на шею, горячие руки пробрались под куртку, рисуя замысловатые узоры. Сашка сосчитал про себя до двадцати, успокоился и все-таки оттолкнул от себя друга.
– Ты чего? – возмутился Лёнька, обводя мутным взглядом нечеткую фигуру Саши. Почему фигура была нечеткой, он так и не понял. Вообще мысли текли очень медленно, а голова тянулась к земле.
– Блин, да тебя же шатает! – воскликнул Сашка, поддерживая чуть не упавшего друга за плечи. Он приложил тыльную сторону ладони ко лбу Лёньки. – Черт! У тебя еще и жар. Возвращаемся, горе мое. Ну и как ты мог так сильно заболеть?
Мелкими перебежками добравшись до квартиры, Сашка уложил невменяемого друга на постель и принялся снимать с него одежду. Кожа, казалось, горела под робкими прикосновениями.
– А теперь будем тебя лечить! – строго сказал Сашка, укутывая Лёньку теплым одеялом.
– Ты ведь не уйдешь? – донесся тихий голос из-под плотной ткани.
– Нет, конечно, - ласково улыбнулся Саша и погладил друга по белокурой голове. – Только схожу за чем-нибудь от температуры. Подожди секунду.
Сашка быстро сбегал в соседнюю комнату, постоял немного перед шкафом, выбирая необходимую бутылочку, и вернулся, неся в руках сироп ядрено-малинового цвета. С кровати сразу же раздался стон, полный нежелания употреблять какие-либо лекарства.