Остров Невезения
Шрифт:
— Та в этих еврейских, линялых джинсах и чёрной футболке ты особенно похож на расиста и антисемита, — прервал Егор мой рассказ о хорошем еврее.
— Это твоё личное видение. Никто ещё не замечал в моей внешности этих качеств, — отмахнулся я.
— Как же не замечали?! Ведь диагноз-то тебе поставили — совок-антисемит! Достаточно твоей внешности; линялые джинсы, чёрная футболка с логотипом The Rolling Stones, чтобы разглядеть в тебе потенциального анархиста и антисемита, — издевался Егор.
— Ну, если еврейских штанов тебе недостаточно,
— Это ещё кто? — вяло поинтересовался Егор.
— Американский еврей. Басист. Сочиняет и хорошо исполняет современный джаз, — пояснял я, видя, что это уже едва ли интересует Егора.
Прибыли на вокзал Вотерлоу и нырнули в трубу подземки. Егор заявил, что знает достойное сухое и тёплое место, где можно положительно убить время.
Я не задавал вопросов. Молча, растворился в особой атмосфере подземного Лондона, наблюдая людей вокруг себя. В большинстве своём, народ в этом городе отличался заметной озабоченностью. Большие расстояния, дороговизна общественного транспорта и жизни в целом, принуждали людей к бесчеловечно рациональному поведению. Мне не хотелось присоединяться к ним, хотя, мне нравилось, что здесь никто никого не знает, и никому нет до меня дела.
Через одну остановку Егор призвал меня на выход на станции Charing Cross. Пройдя немного пешком, вышли к Трафальгарской площади. Невзирая на гадкую погоду, там оказалось немало праздно шатающихся туристов. Но Егор не присоединился к ним, а направился к зданию Национальной Художественной Галерее. Я мысленно одобрил план его действий, и, молча, следовал за ним. Вход свободный. Сухое, отапливаемое помещение площадью более 46 тысяч квадратных метров, и более 2300 картин, выставленных к осмотру. Чудное решение вопроса о нашем времяпровождении!
Заведение было основано в 1824 году. Положительный образчик проявления разумного и человечного капитализма.
Я подумал, в какое время Карл Маркс, он же Мардохей Леви, пользовался бесплатными услугами лондонской публичной библиотеки для создания своего детища?
Мы быстро перестроились на иную атмосферу и поплыли вдоль стен, от картины к картине, из комнаты в комнату.
После шести вечера я прозвонил Владимиру, и он ответил.
— Володя, это Сергей. Мы сейчас в Лондоне, подвезли фото. Надо бы как-то встретиться.
— Да, Сергей. Я всё помню. Дай мне сообразить, где и когда мне вас встретить? — суетливо отреагировал он. — Я перезвоню тебе вскоре и сообщу. Жди моего звонка.
— Ну и чё там? — поинтересовался Егор, заметив моё замешательство.
— Обещал перезвонить, — ответил я, почувствовав ответственность перед этим парнем, за качество услуг от незнакомых мне людей.
Владимир таки позвонил.
— Сергей, ты мог бы подъехать на станцию метро Jubilee к семи часам?
— Да, сможем.
— Тогда вас там встретит Роман. Он в курсе дел, я дам ему твой номер, найдёте там друг друга и передадите ему
— Хорошо. Ждём твоего Романа на станции Jubilee к семи часам, — согласился я.
— Ну чё? — Спрашивали меня.
— Поехали на встречу с украинским агентом, — ответил я.
— Говорил про Владимира, а теперь уже какой-то Роман. Целая украинская банда! — проворчал Егор, следуя за мной.
Эта станция метро оказалось современной и большой. Оставалось снова ожидать звонка от некого Романа. Наконец, тот проявился и сообщил, у которого выхода он ожидает нас, и как выглядит.
Нужного нам Романа я уверенно опознал, по его кожаной турецкой куртке, какие в Украине носит половина населения, шесть месяцев в году.
— Привет, — обратился я к стоящему в стороне парню среднего возраста, со всеми внешними признаками гражданина Украины.
— Здорово! — ответил тот.
— Роман? — спросил я на всякий случай.
— Да. А ты Сергей? Вова просил меня встретиться с вами. Я здесь работаю поблизости, — пояснил он своё участие.
— Ты в курсе наших дел? Мы привезли Володе фото и прочее… — перешёл я к целее нашей встрече.
— Да. Давайте мне. Я всё передам ему сегодня же.
— Роман. Не знаешь, как у наших людей получается с этими документами? — попробовал я поговорить с Романом об интересующем меня вопросе.
— Кто как умеет. У кого с языком хорошо, — здесь неплохо устраиваются. У кого не получается, выезжают в Канаду, — коротко доложил обстановку Роман.
— С кем-нибудь, из выехавших, с такими паспортами, есть связь? — спросил я.
— По приезду в Торонту, прозвонили, и сказали только, что всё прошло благополучно. Больше новостей пока нет.
— А связь с ними есть? — заинтересовался я.
— Надеюсь, снова позвонят, когда устроятся там. Я сам собираюсь в Канаду, — удивил меня Роман.
— У тебя тоже голландский паспорт?
— Не голландский. Шведский. Случайно подвернулся такой, подходящий по возрасту и росту. Предложили. Я взял. Но последнее время, предлагают только голландские, — признался Роман.
Я слушал его и машинально пытался воспринять этого парня шведским гражданином. Получалось с трудом. Для меня он оставался неисправимым украинцем из глубинки Галичины. Я успокаивал себя, что для большинства, кто ничего о нём не знает, воспримут его по предъявленному документу.
Вернувшись на вокзал Вотерлоу, я показал Егору, куда прибывают украинцы с голландскими паспортами из Парижа.
После многочасовых хождений по Лондону, мы, наконец, отыскали в вагоне поезда два места и растворились в атмосфере людей после рабочего дня. Свободных мест почти не было. Пассажиры молчаливо уткнулись в газеты и ноутбуки, говорили лишь по телефонам. У нас был час времени до Саутхэмптона, но разговаривать было неловко, да и не о чем. Мы встретились с Егором взглядами. Он сделал вопросительную мину. Ему хотелось услышать моё мнение. У меня такового не было.