Остров победы
Шрифт:
– Город стал перевалочной базой.
– Вот! – Полковник вскинул указательный палец, подчеркивая важность сказанного. – Думаю, товар доставляют из Туркмении или Азербайджана – морем. Но мы должны знать это наверняка, чтобы бросить все силы в нужном направлении.
– Выявить точки сбыта и уничтожить к едрене фене, – мечтательно произнес Скиф.
– Бесполезно. Новые появятся. Очень уж прибыльный бизнес. Себестоимость изготовления одного грамма героина – 14 центов. Тот же грамм в Москве стоит 30–40 долларов. В розничной продаже. На модных тусовках цена доходит до полутора сотен. –
– Геометрическая прогрессия, – пробормотал Скиф. – Хотя какая, к черту, прогрессия, когда такое творится!
– Проникся? – невесело усмехнулся Роднин. – Вот и ладненько. Оформляй командировку, получай деньги в кассе и дуй в Астрахань. Повторяю, нам нужны образцы, чтобы выявить происхождение героина. Проведем анализ, определим, откуда именно его забрасывают в Астрахань.
– Каким образом?
– По химсоставу, по технологии изготовления. Специалисты разберутся.
– А потом?
– А потом народными умельцами займутся специалисты другого профиля, – подмигнул Роднин. – По очистке воздуха на планете.
Скиф вскинул не одну бровь, а сразу две:
– Ликвидация?
– Тс-с, я ничего такого не говорил! – Роднин выставил перед собой ладони, как бы отмежевываясь от чересчур смелых выводов подчиненного. – У нас ведь правовое государство, разве ты забыл? И вообще, хватит переливать из пустого в порожнее. Если есть вопросы по существу – задавай.
– Табельное оружие брать? – с надеждой спросил Скиф.
– Получишь по возвращении. В Астрахани тебе понадобятся лишь деньги на приобретение героина, смена белья и туалетные принадлежности. Стрельба исключается.
Скиф насупился.
– Другой бы на твоем месте от восторга прыгал, а ты куксишься, – укоризненно сказал Роднин. – Считай, тебе настоящий отпуск выпал. Неужели не рад?
– Чему тут радоваться? – пожал плечами Скиф. – Неужели у вас нет для меня поручения посерьезнее? С этим заданием отлично справятся ребята из астраханского управления. Зачем мне выполнять их работу?
– Во-первых, потому что таков мой приказ. Во-вторых, астраханцы не должны знать о том, что у них под носом шустрит спец с Лубянки.
– Но почему?
– А потому что у нас нет оснований доверять тамошнему руководству, – отрезал Роднин. – Смотри, что получается. В Астрахани настоящий наркотический бум, а нам не поступило оттуда ни одного тревожного сигнала. Почему молчат?
– Рыльце в пуху? – догадался Скиф.
– Рыло, капитан, настоящее свиное рыло. Не знаю, кто именно из руководства УФСБ спускает дело на тормозах, но кто-то этим занимается. Им бы во все колокола бить, а они нам об успешной борьбе с волжскими браконьерами докладывают. – Роднин медленно повел головой из стороны в сторону. – Нет, капитан, нужно самостоятельно во всем разобраться. Никаких контактов с астраханской конторой. Поедешь инкогнито, под видом
Выпрямившись напротив полковника, Скиф мрачно обронил:
– Не то что у меня, бездельника.
– Кончай митинговать, капитан. Топай в кассу. Раньше сядешь – раньше выйдешь. Надеюсь, на следующей неделе увидимся. И вообще надеюсь, – сделав многозначительную паузу, Роднин закончил мысль: – На тебя.
– Спасибо за доверие, товарищ полковник! – воскликнул Скиф, удало пристукнув каблуками. – Не просрамлю чести мундира. Разрешите идти, товарищ полковник?
– Катись-катись, – махнул рукой Роднин. – Шут гороховый.
– Икорки привезти, Василий Степанович? – вкрадчиво осведомился Скиф, не спеша покинуть кабинет. В его душе кипела обида. Его, опытного спецназовца, отправляют за образцами героиновой дури, словно с этим заданием не справится любой начинающий опер! Где справедливость? Неужели Скифа плавно переводят на скамейку запасных?
Глядя в упор на полковника, он заметил, как тот постепенно меняется в лице, все больше походя на человека, находящегося на грани гипертонического криза.
– Ико… – побледневшие губы Роднина не сразу сумели выговорить простое слово. – Какой икорки?
– Осетровой, – не унимался оскорбленный в лучших чувствах Скиф. Он понимал, что переступает опасную черту, но поделать с собой ничего не мог.
– Вон! – задохнулся Роднин. – С глаз долой! Мальчишка, сопляк! Ты что себе позволяешь? Еще раз повторится подобное – пеняй на себя. Вмиг из органов вышибу. И никаких, понимаешь, гвоздей!
Белый пух на голове полковника вздыбился, от чего голова стала напоминать готовый осыпаться одуванчик. Тихо-тихо, чтобы не потревожить, казалось, наэлектризованный до предела воздух, Скиф попросил:
– Извините, Василий Степанович. Не хотел обидеть.
– Да пошел ты…
Роднин демонстративно отвернулся к окну. Под кожей на его скулах ходили желваки, словно там находилась пара крепких орешков, которые он вознамерился раскусить во что бы то ни стало.
На душе у Скифа стало гаже, чем в привокзальном сортире какого-нибудь занюханного райцентра. Понурившись, как пес, сдуру тяпнувший хозяйскую руку, он поплелся к двери, где был остановлен усталым возгласом:
– Погоди, Женя!
Это было так не похоже на то, чего можно было ожидать от полковника, что Скиф едва не споткнулся.
– Да? – спросил он, оглянувшись через плечо.
– Не геройствуй там, прошу тебя. – Оттого, что Роднин говорил, продолжая смотреть в окно, голос его звучал глухо. – Мне нужны только образцы астраханского героина, и ничего больше. Пора тебе остепениться. Не собираешься же ты размахивать пистолетом до седых волос? – Полковник машинально провел ладонью по голове. – Войны не выигрывают в одиночку. В одиночку, как правило, умирают.
– И живут, – тихо сказал Скиф. – Некоторые живут в одиночку, Василий Степанович. – Точно так же, как умирают.