Остров посреди мая или храм над обрывом
Шрифт:
Я грустно кивнул в ответ, опешив от такой проницательности старой женщины.
Мы с тетей Раей шли вплоть до ее старых массивных, почерневших от времени, ворот не проронив ни слова, но при этом это молчание не было неловким: мне было хорошо от того, что она понимает мое состояние, а я понимаю ее.
А село Мошкино – селом иногда его называли из-за того, что раньше тут была церковь, – за эти двадцать лет почти не изменилось. Разве что деревья стали больше да еще прямо рядом с домом тети Раи появился небольшой магазин (который был закрыт) из белого силикатного кирпича. Пока мы шли, несмотря на то, что сегодня был выходной день, мы не встретили ни одного человека. Лишь только какая-то смешная кривоногая собачонка облаяла нехотя нас возле этого самого магазина, смешно дрыгая своими корявыми задними лапами, но тетя Рая пригрозила пальцем, и она, зевнув, умолкла.
Когда мы зашли в дом, тетя Рая тут же принялась угощать меня пасхальными блюдами. Будучи голодным после дороги, я с удовольствием съел, запивая чаем, три пирожка с гусиным мясом и перловкой, потом выпил чашку топленого молока и,
– Ты не думай, что я тебя в чем-то упрекаю, – оправдывалась тетя Рая, пожурив меня ради приличия за то, что я двадцать лет не приезжал к могиле родителей. – Мне твой брат уже разок обругал меня, Царствие ему небесное, когда я вот так ему сказала про тебя за полгода до его смерти. Он мне все объяснил, что на твоих плечах огромная ответственность, и что ты непременно приедешь, как только тебе дадут такую возможность…
– Вот и дали впервые за двадцать лет мне отпуск сразу на четыре месяца, – продолжил я начатую тему и, в свою очередь, стал сам расспрашивать о житие-бытие тети Раи.
Первым делом, после долгой паузы, тетя Рая рассказала о своем сыне Мише, который был младше меня на год и с которым мы провели вместе наше детство. Я еще от брата знал, что он шесть лет назад, ремонтируя крышу у тещи в пригороде Йошкар-Олы, упал с лестницы и притом очень неудачно: и упал вроде в траву с высоты метра два, но на земле лежал небольшой кусок кирпича и он позвоночником угодил прямо на него. Мишу парализовало, и он сперва полгода вообще пролежал в больнице, затем, после третьей операции, ему разрешили сидеть, и так он уже двигался хотя бы на коляске. И вот полтора года назад в Казани Мише сделали снова операцию, и после реабилитации он стал вставать на ноги и передвигаться с помощью ходунка по квартире. Месяц назад у него была плановая операция и именно из-за нее к тете Рае в гости на Пасху не приехали ни жена Миши, ни трое – два сына и дочь – взрослых его детей с внуками.
Затем тетя Рая немного рассказала о своей дочери и зяте, после чего переключилась на повествование в рваном хронологическом порядке о жизни в Мошкино и о судьбах его жителей, про которых я имел очень смутное уже представление. Слушая ее, после сытного обеда, я стал засыпать: сказывалась все же проведенная ночь в поезде.
– Заболтала я тебя, однако, – подытожила нашу беседу тетя Рая, увидев мое состояние. – Ты вот что, Валера: горницу я прибрала к Пасхе, да и к тому же там и солнце пригревает здорово, да и из избы, если люк открыть, поднимается тепло, – думаю, тебе там будет вполне комфортно? Тем более, тебе там не впервой ночевать – будешь лежать и вспоминать дальше свои прошлые годы.
Картина насчет моего местопребывания в итоге получилась очень даже ничего: меня тетя Рая «подобрала» прямо на остановке, накормила-напоила и выделила просторную горницу, знакомую мне с детства. Вечером, выйдя прогуляться по селу, памятуя привычку своего покойного брата гостить даже у самого близкого человека не больше трех суток, я озвучил тете Рае свои планы: завтра сходить на кладбище, послезавтра – на рыбалку, а затем, на следующий день, поехать в Москву.
– Да ты куда, Валера, торопишься? – недовольно стала журить меня тетя Рая, выслушав меня. – Ты же сам сказал, что отпуск у тебя до первого сентября, что дома в Москве тебя никого не ждет, и что пока твой внук, дай Бог, должен родиться после десятого мая.… Ну и зачем тебе торопиться? Или я разучилась гостей принимать? Тебе решать, но видишь ли, если по правилам, то от Пасхи до Радуницы, как нас учили старшие, на кладбище нельзя ходить: в это время нет мертвых – все, кто ушел от нас, в это время незримо вместе с нами… – Тетя Рая остановилась и посмотрела мне в глаза. – Оставайся хотя бы Радуницы, Валера, а? Что Малые Гари, что наше Мошкино – это ведь почти одно и то же: вот там, за низиной, ваш дом стоял; вот тут был пруд раньше, где вы Мишей пескарей ловили; да и школа твоя первая была тут… Побудь хот десять дней у себя на родине…
Как я мог ответить отказом старой одинокой женщине, особенно, когда она во всем права.
Странная-престранная штука – жизнь: все мы замечали и замечаем постоянно, как вроде бы ничего не значащие мелкие события довольно часто становятся причиной глобальных перемен. Возьмём, к примеру, то, как я поехал после школы учиться в Москву. В восьмом классе во время осенних каникул мы с мамой ездили в гости к двоюродному брату отца, который жил в деревне рядом с Горьким, то есть под Нижним Новгородом. И там мне в руки случайно попалась книжка под названием «Вузы Москвы», которую листая от скуки, почему-то для себя решил, что, пожалуй, мне, деревенскому мальчишке, конечно, в университет или институты сложно поступить, а вот в техническое училище имени Баумана можно и попробовать. Эта идея так сильно увлекла меня, что я после девятого класса написал туда письмо, и мне через месяц в ответ пришла бандероль, где я обнаружил проспект этого вуза и подробную программу для самостоятельной подготовки к вступительным экзаменам по физике и математике. Мама моя, когда узнала, что я задумал, вначале всплакнула, а потом всецело поддержала меня: брат мой после школы наотрез отказался куда-либо поступать, а потому у нее была мечта, – чтобы хоть я обязательно получил высшее образование… И так постоянно. Взять хотя бы мою поездку в деревню. Если бы я не пошел в церковь на Пасхальную службу, то, может быть, я проснулся бы как обычно в шесть утра и занялся бы по привычке своими делами, несмотря на выходной и отпуск. И тогда никакой сон бы про маму мне не приснился бы, а я, таким образом, остался бы в Москве.
Итак, тетя Рая меня уговорила остаться гостить у нее до Радуницы. Конечно, – хоть я и согласился остаться по своей воле, – поначалу мне стало довольно тоскливо от перспективы десять дней слоняться в бездействии по деревне. Так что пришлось успокаивать себя предчувствием интересного времяпровождения на рыбалке. По словам тети Раи в здешних местах половодье закончилось неделю тому назад, и до вчерашнего дня погода стояла холодная, но сухая, так что комаров и мошкары в ближайшие дни не предвиделось; ну, а для ловли щуки погода особого значения не имела.
ТРЕТЬЕ МАЯ
Ночь прошла спокойно, если не считать надоедливого сверчка, который засел где-то в полу и, время от времени, стал стрекотать под утро. Услышав, что встала и хозяйка, я решил, что хватит спать и пора на рыбалку. Выложив из своего рюкзака лишние вещи, я оделся и спустился вниз. Тетя Рая опять душевно накормила меня разными вкусностями так, что я еле выполз из-за стола. Надо сказать, что тетя Рая чуть ли не с первых минут стала меня опекать как маленького ребенка. Вот и сейчас она с самого утра взялась за меня так, как будто бы собирала меня в детский сад. Мне это было забавно и в то же время немного неудобно и даже неприятно: все же я сам привык управлять огромным количеством людей, и даже меня за глаза называли «диктатором», когда я по просьбе Президента выполнял в течение десяти лет поставленные им передо мной задачи… Вроде бы я молча и стойко переносил свою роль «неразумного дитяти», но в какой-то момент тетя Рая, когда стала мне собирать в пакет провизию, и которую я должен был взять с собой на рыбалку, приговаривая при этом, что с пасхального стола-де нельзя еду выбрасывать, вдруг осеклась на мое замечание, что не надо так меня опекать, – как-то вдруг вся сжалась, села на лавку и стала смирно глядеть в окно.
– Ой, опять курицы дорвались до грядки с чесноком! – воскликнула она и, вскочив с лавки, выбежала из дома, но тут же вернулась и добавила с порога: – Валера, ты еду-то возьми с собой, а? Ну, хотя бы пирожки эти на пресном ржаном тесте – ты же их очень любишь. Они по рецепту твоей матери. – И после паузы: – Ты не обижайся на меня, старую, хорошо.
– Тетя Рая, о чем ты? – ласково улыбнулся я. – С чего ты взяла, что я обиделся? Это я должен просить у тебя не обижаться на меня… Я на рыбалку пойду так – на разведку, и потому возьму пирожок один для перекуса, и мне этого вполне хватит…
Дойдя до реки, до которой от села было километра четыре в противоположную сторону от Малых Гарей (вернее от того места, где она была), я понял, что упустил очень важную деталь: после половодья берега Лаймы (так называлась наша река) еще не высохли, а я был в своих единственных кроссовках. Вот что значит двадцать лет жить в городе и не появляться в деревне. Эх, а вот тетя Рая надоумила бы меня насчет обуви и дала бы мне взамен моих кроссовок: пусть по асфальтовой дороге идти было хорошо в них, но рыбачить было проблемно. Пришлось искать места, где можно было хоть как-то, наступая на кочки и прошлогоднюю сухую траву, пробираться поближе к реке, чтобы делать забросы. А так как еще при этом надо было, чтобы ничто не мешало делать замах спиннингом, то понятно, что таких мест было мало. Я шел по бровке крутого обрывистого берега по сухой траве и, найдя такие окна среди ивняка, осторожно спускался и делал забросы. Хотя не было никаких атак со стороны хищных рыб, а в первую очередь щуки – я ждал именно ее, – все же сам процесс рыбалки и ожидание этой самой атаки меня увлекли так, что я прошел, наверное, километров 6-7, пока не почувствовал усталость и присел покурить. Так-то я не курю, но иногда люблю подымить хорошими сигаретами, а именно сигаретами без фильтра «Lucky strike», как Джонни Депп в «Девятых вратах». Я их специально заказывал мужу дочери и курил их исключительно только на рыбалке. Ноги с непривычки гудели. Чуть отдохнув, я снова взялся за спиннинг, но тут меня постигла неудача: с первого же раза я сильно замахнулся и закинул приманку на противоположный берег. Воблер зацепился за ветку краснотала. Я начал аккуратно тянуть – эффекта никакого. Намотав на шнур палку, начал тянуть сильнее. Произошло то, что и должно было произойти: шнур оборвался, а воблер, насмехаясь надо мной, завис, качаясь, на тоненькой ветке над кромкой берега. Делать было нечего: я привязал новый поводок и прицепил другой воблер. Спустился метров на 50 ниже по течению – сделал заброс и снова зацеп. Все повторилось, как и с первой приманкой: тяну шнур с усилием, и он в какой-то момент рвется на узле. Что делать? Настроение упало: все же каждый японский воблер стоит немалых денег. Даже если отбросить цену приманок – где я здесь могу купить даже дешевую блесну? И что я буду делать без них десять дней? Надо было взять все же большую коробку со всеми приманками, включая джиги. Я простоял в задумчивости минут пять, решая, что делать: рыбачить дальше, раздеться и залезть воду за воблером (река в этом месте была шириной метров восемь) или же закончить сегодня охоту на щуку. Лезть в холодную воду было заманчиво, но я месяц назад переболел бронхитом и от этого варианта отказался сразу. В итоге я собрал спиннинг в чехол и зашагал обратно.