остров в 90
Шрифт:
– Разрешите вопрос сэр?
– Ага.
– Предполагаются ли в процессе обучения физические нагрузки?
– Ну я не думаю, что нам надо будет отжиматься или прыгать. Но попотеть, в прямом смысле, наверно придется. Да и еще в начале будет больно. Я, в свое время, орал как резанный.
– Нам будут что-то резать или вколют?
– Нет, что вы. Когда открывается магическое зрение, это как рождение заново. Хотя вот Штеф, вообще ничего не почувствовал и Эллис тоже. Наверно у каждого по своему?
– Еще вопрос, сэр ?
– А! Да-да.
– Эти люди осуждены за самые ужасные преступления, они не сбегут.
– Не! Они
– Разве вы не сделаете с ними то же, что с предидущим?
– Зачем? Мне пока их энергия не нужна. Пусть побегают пока, успокоятся. А потом, нам потребуются же тренажеры.
– Господи!
– мелко перекрестился один из учеников - А вы в бога верите, сэр?
– Я, нет. Но допускаю, что у всего есть хозяин, даже у душ. Куда-то же они уходят?
– Кто?
– Души - и я показал светящуюся звездочку души первого преступника.
– Это его душа?
– заворожено спросил тот, кто крестился?
– Она самая!
23.12.96
На следующий день прислали замену тем, кого я забраковал. Причем замена оказалась, на удивление, похожей на тех, что я оставил. Все таки государственная машина умеет работать.
"Открыть" магический дар у учеников оказалась достаточно легко, при этом болевые ощущения были только у одного. Так Тим, Том, Гек, Эрик и Сэм стали моими учениками.
Очень помог Штеф, став чем-то вроде сержанта наставника. Я научил их сначала простым фокусам, типа перемещения предметов, направлением энергетических потоков различных стихий, ну и основам магической медицины. Дядьки оказались башковитые, хоть и американцы до мозга костей, до много додумались и сами. В конце концов перегнав в энергию еще одного преступника я построил на нашей полянке полигон. Он представлял собой глухой лес с буреломами, озеро и две скалы с пропастью между ними. Везде были поселены "страшные чудовища", выращенные из призраков, которым пообещали свободу в случае выигрыша.
За этими выпускными экзаменами следили парочка обормотов в военной форме и еще парочка в костюмах. При прохождении полосы препятствий половина леса была выжжена, озеро вскипячено, а потом заморожено, лед раскидали по всему пространству полигона ненаправленными взрывами. Одну гору сравняли с землей, ущелье в полузасыпанном состоянии замостили мостом размером с футбольный стадион. Последняя гора не вынесла надругательств и тряхнув землю изрыгнула из себя пламя и камни. Правда не долго, ее тут же заткнули и свернули калачиком. Проверяющие были в восторге, как дети.
Следующим номером стал один из зеков. Его старательно рвала на части одна из гаргулей, после чего экзаменуемый его складывал обратно. Последнему выпускнику пришлось еще и от безумия жертву опытов лечить. До полной нормальности его уже было не восстановить.
Последним испытанием стало коллективное исторжение с последующим удержанием душ оставшихся зеков. Дипломной работой стало сотворение из имеющихся душ - приведений с дистанционным управлением.
Все в восторге. Ко мне тут же подбежало чудовище в генеральской форме с контрактом и поздравлениями не ниже, чем от президента и министров обороны и иностранных дел. Я рявкнул на этого вояку и его снесло ветром. Они до сих пор считают меня кем-то вроде мальчишки с грязной попой, которому можно приказать и расплатиться подзатыльниками. Я отказался от какой либо дальнейшей работы, заявив что я еще маленький. И меня оставили в покое. Похоже, что
10.01.97
Рождество и новогодние праздники я провел с Баскетширами младшими. Мы слонялись по миру. Самым интересным стала двацатичетырех часовая новогодняя ночь. Поплясав на центральной площади Лондона, и послушав бой курантов, мы переносились в Нью-Йорк и вслух считали удары колокола. Потом Фриско, Гон-Конг, Бомбей, Новосибирск, Иерусалим, Москва, Берлин, Париж и везде мы появлялись в толпе, орали, поздравляли с Новым Годом и Рождеством, пили шампанское, считали вслух двенадцать часов и снова поздравляли, пили, плясали, горланили местные песни и веселились.
Между Рождеством и Новым Годом мы валялись на пляжах различных островов. Ради интереса пошарахались по курортам с мировыми именами. Но нашли их очень чопорными и скучными. Потому, что даже в Малазии не рекомендовано половозрелым детям голышом рассекать по общественным местам.
Очень весело было после Тихоокеанского барьерного рифа очутиться где-нибудь посреди пустыни Сахары и в чем мать родила клянчить у бедуинов водички помыться. В нас даже стрелять пытались. Джонни-бой словил две пули, чем потом очень гордился, и очень просил оставить шрамы. Он даже повесил пули на золотой цепочке себе на шею.
В разных местах нас называли шайтанами, чертями, злобными - ками, и вообще черте кем. Ребята самостоятельно научились творить иллюзии и многим другим фокусам. Поэтому появление в разгар зимы обнаженной девы с затуманенным взглядом, венком из полевых цветов и букетиком было сюрпризом только для дебильных берлинцев. А когда она стала кидать кроваво-красные розы, извлекаемые из воздуха к памятнику воину-освободителю, только полицаи решились прервать ее занятие. На улице минус 17, а она розовенькая, обворожительная и от нее снег тает. Полицаи так и не смогли к ней приблизится. То, понимаешь, поскользнется, то штаны упадут, то фуражка на нос съедет, какие-то неуклюжие в Берлине полицаи. Джессика цветы возложила и произнеся "Ауфидерзейн" нежным контральто с минуту растворялась в воздухе. Медленно и печально. Некоторые немцы плакали. Мне, то же понравилось. И как назло ни один фотоаппарат не сработал.
На Тебете нас торопливо осыпали цветами и поволокли на носилках в храм. Мы там даже проказить не стали. Благословили всех кого можно и печально растворились в огромной туше Будды или Шивы, я в них не разбираюсь.
Очень понравилось пугать одну знаменитую певицу. Джессика ее боготворила, но застав пьяной в хламину, загоняла ее по дому, доведя до колик. При этом хохочущий Джонни-бой постоянно донимал певичку просьбой о автографе. Говорят, тетка зареклась пить раз и навсегда.
Очень понравились террористы. Исламисты решили сделать подарок христьянам, и отправить к отцу небесному побольше европейцев. Один арабский смертник прочувствовано помолился вслух Аллаху и очень долго нажимал кнопочки на поясе настоящего шахида. Мы смеялись как дети, доведя араба до истерики. Он в нас и стрелял холостыми патронами, и слова обидные говорил на арабском, а окружающие только хохотали над ним. А уж кривой ножик он ронял с таким профессионализмом коверного клоуна, что ему даже монетки стали кидать. А когда он расплакался в свою замусоленную бороду, народ уже ржал в полный голос. Заплаканного араба увела стюардесса, пообещав, что в следующий раз у него точно получится. Я очень оценил его старания, и бусинка этой души заняла в моей коллекции достойное место.