Остров в глубинах моря

Альенде Исабель

— Брак — это уверенность и уважение, — сказала Тете.

— Placage станет таким же, — с пафосом произнесла Виолетта. — Это должно быть взаимовыгодным делом, а не охотничьим угодьем для белых. Я начну с твоей дочери, у которой нет ни денег, ни хорошей семьи, но она хорошенькая и уже свободная, спасибо отцу Антуану. Это будет самая выгодная партия для цветной девушки во всем Новом Орлеане. Через год мы представим Розетту обществу, года как раз хватит, чтобы ее подготовить.

— Не знаю…

И Тете умолкла, потому что ничего более приемлемого для дочки она предложить не могла и к тому же верила Виолетте Буазье.

Они не стали спрашивать Розетту, но девушка оказалась умнее, чем о ней думали: она обо всем догадалась и не противилась, потому что у нее тоже был план.

В последующие недели Виолетта по очереди нанесла визиты матерям всех цветных девушек-подростков высшего класса — матриархам Общества синей ленты — и изложила им свою идею. Эти женщины всем заправляли в своей среде; многие

из них имели бизнес, земли и рабов, которые в некоторых случаях приходились им родственниками. Их бабушки были отпущенными на свободу рабынями, родившими детей от своих хозяев, от которых получили помощь и смогли преуспеть. Семейные отношения, даже если речь шла о разных расах, были теми опорами, которые поддерживали сложное строение креольского общества. Мысль о том, что одного мужчину ты будешь делить еще с одной или несколькими женщинами, вовсе не казалась странной этим квартеронкам, чьи прабабки вышли из полигамных обществ Африки. Их обязанностью было обеспечить благополучную жизнь своим дочерям и внукам, и было не столь важно, является ли источником этого благополучия супруг другой женщины.

Эти замечательные чадолюбивые мамочки, коих было раз в пять больше, чем мужчин в том же социальном классе, весьма редко заполучали подходящего зятя; они знали, что наилучшим способом уследить за своими дочерьми было отдать их на содержание кому-то, кто мог бы их защитить, в противном случае дочки оказывались все равно что брошенными на растерзание хищникам. Похищение, физическое нападение и насилие не считались преступлением, если жертвой была цветная женщина — даже свободная.

Виолетта растолковала матерям, что ее идея заключалась в том, чтобы организовать роскошный бал в лучшем салоне города, который сами они в складчину и оплатят. На бал будут приглашены белые состоятельные юноши, всерьез заинтересованные в placage, вместе со своими отцами, если в этом будет необходимость: ничего похожего на одиноких ухажеров в поисках какой-нибудь глупышки, чтобы с ней развлечься без всяких обязательств. Некоторые матери предлагали, чтобы мужчины платили за пригласительные билеты, но, по мнению Виолетты, это открыло бы двери всяким проходимцам, как обыкновенно и бывает на карнавалах или балах в зале «Салон Орлеан» или во «Французском театре», куда за довольно умеренную цену мог попасть любой, если он не был негром. Их же бал будет таким же избирательным, как и бал белых дебютанток. Времени также хватит и для того, чтобы выяснить всю подноготную приглашаемых, ведь никто не пожелает отдать свою дочь какому-нибудь проходимцу с дурными привычками или долгами. «Наконец-то белые будут вынуждены принять наши условия», — заключила Виолетта.

Чтобы никого не волновать, она не стала говорить о том, что в будущем планировала включать в список приглашенных и американцев, несмотря на то что Санчо предупреждал ее, что ни один протестант не сможет понять преимущества placage. В конце концов, дойдет время и до этого, сейчас же нужно было сосредоточиться на первом бале.

Белый мужчина мог бы станцевать с избранной девушкой пару раз, и, если она ему нравилась, он сам или его отец должны были бы сразу же начать переговоры с ее матерью — и незачем тратить время на бесполезные ухаживания. Покровитель должен был предоставить дом, годовой пансион и воспитание будущим детям пары. Как только по этим пунктам достигалось соглашение, девушка на содержании переезжала в свой новый дом и начиналась совместная жизнь. Она, со своей стороны, обеспечивала конфиденциальность все то время, пока они были вместе, и гарантии того, что не разыграется драма, когда связь будет расторгнута, а это уже в полной мере зависело от покровителя. «Placage должен быть честным договором: всем выгодно, чтобы правила соблюдались», — говорила Виолетта. Белые не имеют права оставлять в бедности своих молоденьких любовниц, потому что это угрожает хрупкому равновесию принятого внебрачного сожительства. Письменного контракта не будет, но если мужчина решится нарушить данное слово, женщины возьмут на себя труд разбить его репутацию вдребезги. Бал будет называться «Синяя лента», и Виолетта берется превратить его в самое ожидаемое событие года для молодежи всех цветов кожи.

Зарите

Дело кончилось тем, что я согласилась на placage. Матери других девушек воспринимали такой вариант как вполне естественный, но меня это шокировало. Не нравился мне этот ход для дочки, но что еще могла я ей предложить? Розетта сразу же все поняла, как только я осмелилась сказать ей об этом. У нее оказалось больше здравого смысла, чем у меня.

Мадам Виолетта занялась организацией бала — при помощи тех французов, которые ставили спектакли. Также она создала Академию этикета и красоты — так стал называться желтый дом, где она готовила девочек, бравших у нее уроки. Она говорила, что эти девушки будут пользоваться самым большим спросом и смогут быть очень разборчивыми при выборе покровителя. Этим аргументом она убедила матерей, и никто не жаловался на стоимость. В первый раз за свои сорок пять лет мадам Виолетта рано покидала постель. Я будила ее с чашкой крепкого черного кофе в руках и тут же убегала из комнаты, чтобы она не успела запустить чем-нибудь мне в голову.

Плохое настроение не покидало ее все утро. Мадам взяла только дюжину учениц, на большее количество у нее не было места, но на следующий год она планировала раздобыть какое-нибудь более подходящее помещение. Она наняла учителей пения и танцев; девочки ходили с чашкой воды на голове, чтобы улучшить осанку, она учила их причесываться и делать макияж, а я в свободное время объясняла им, как нужно вести дом, — в этом-то я понимаю неплохо. Также она разработала для каждой, в зависимости от фигуры и цвета кожи, целый гардероб, который был потом воплощен Аделью со своими помощницами. Доктор Пармантье внес предложение, чтобы у девочек были и уроки разговора, но, по мнению мадам Виолетты, ни одного мужчину не интересует, что говорит женщина, и дон Санчо был в этом с ней согласен. Доктор, напротив, всегда прислушивается к словам Адели и следует ее советам, потому что его головы хватает только на то, чтобы лечить. Решения в семье принимает она. Они купили дом на улице Рампар и дают образование сыновьям на деньги от ее работы и на ее инвестиции, потому как заработки доктора рассеиваются как дым.

К середине года ученицы делали уже такие успехи, что дон Санчо заключил пари со своими приятелями в «Кафе эмигрантов», поставив на то, что все они будут удачно пристроены. Я потихоньку наблюдала за этими занятиями — не будет и для меня чего-нибудь полезного, чтоб доставлять удовольствие Захарии. Я рядом с ним выгляжу служанкой: у меня нет ни очарования мадам Виолетты, ни ума Адели, я не кокетлива, каковой мне советовал быть дон Санчо, и не весела, как понравилось бы доктору Пармантье.

Днем моя дочка ходила затянутая в корсет, а ночью спала покрытая отбеливающим кремом, с лентой, стягивающей ей уши, и лошадиной подпругой, сжимающей талию. Красота — это иллюзия, говорила мадам: в пятнадцать лет все красивы, но чтобы продолжать быть красивой уже требуется дисциплина. Розетта должна была читать вслух перечни грузов судов в порту — так она тренировалась, чтобы не моргнув глазом выдерживать скучного мужа, она едва что-то ела, выпрямляла волосы нагретым железом, делала депиляцию карамелью, растиралась овсом и лимоном, часами репетировала реверансы, танцы и салонные игры. И зачем ей была свобода, если приходилось терпеть все это? Ни один мужчина этого не стоит, говорила я, но мадам Виолетта убедила меня, что это был единственный способ обеспечить ее будущее. Дочь моя, которая никогда не была послушной, подчинялась без жалоб. Что-то в ней изменилось, и она уже не старалась никому понравиться, замкнулась. Раньше она все время любовалась собой, а теперь использовала зеркало только на уроках, когда этого требовала мадам.

Мадам учила тому, как польстить без раболепства, как молча выносить упреки, как замаскировать ревность и справиться с искушением попробовать на вкус поцелуи другого мужчины. Самое важное, по ее словам, — это использовать тот огонь, что есть у женщин в животе. Это как раз то, чего больше всего боятся и жаждут муж-чины. Она советовала девушкам познать свое тело и научиться ублажать его пальцами, потому что без наслаждения нет ни здоровья, ни красоты. Этому же пыталась обучить меня и тетушка Роза — в то время, когда меня стал насиловать хозяин Вальморен, но я к ней не прислушалась: я ведь была совсем еще соплячкой и к тому же слишком напугана. Тетушка Роза делала мне травяные ванны и накладывала на живот и бедра глиняные лепешки, которые сначала казались холодными и тяжелыми, а потом разогревались и, казалось, начинали кипеть, словно глина оживала. Так она меня лечила. Земля и вода лечат тело и душу. Я думаю, что с Гамбо я в первый раз ощутила то, о чем говорила мадам, но мы слишком быстро расстались. Потом я годами ничего не чувствовала, пока не появился Захария и не разбудил мое тело. Он меня любит, и у него есть терпение. Кроме тетушки Розы, он единственный, кто пересчитал мои шрамы в укромных местах — это следы от сигар хозяина, он так их гасил. А мадам Виолетта — единственная женщина, от которой я услышала это слово: наслаждение. «Как вы собираетесь доставлять его мужчине, если сами понятия о нем не имеете?» — говорила она им. Наслаждение от любви, от кормления ребенка, от танца. Наслаждение — это и когда я жду Захарию, точно зная, что он придет.

В этом году я была очень занята работой в доме, а также моими уроками с ученицами в школе мадам Виолетты, беготней с поручениями к мадам Адель и изготовлением лекарств для доктора Пармантье. В декабре, незадолго до бала «Синей ленты», я вспомнила, что вот уже три месяца у меня не было месячных. Единственное, что меня удивляло, так это то, что я не забеременела раньше, потому что я спала с Захарией, не принимая тех мер предосторожности, котором меня научила тетушка Роза. Как только я объявила ему эту новость, он потребовал, чтобы мы поженились, но сначала я должна была устроить свою Розетту.

Морис

Когда после третьего курса в колледже начались каникулы, Морис ждал, как всегда, Жюля Белуша. К тому времени он уже не хотел увидеться с семьей, и единственным, что влекло его в Новый Орлеан, была Розетта, хотя возможность увидеть ее была совсем призрачной. Урсулинки не позволяли неожиданных посещений никому и уж тем менее молодому человеку, неспособному представить доказательства близкого родства. Он знал, что отец никогда не даст ему разрешения, но не терял надежды на своего дядю Санчо, которого монахини уже знали, потому что он навещал Розетту все это время.